***
‒ С кем ты спорил у себя в кабинете? ‒ набравшись
смелости, спросила я.
Дэниел пил уже третью порцию скотча, и если я могла
судить, ему на самом деле было дерьмово.
Мы сидели за барной стойкой паба «George Inn» и этим
вечером (хотя было еще довольно рано) я выступала в роли его трезвого водителя.
Ничего странного, ага.
Впрочем, я ничего не имела против. Дэниел пришел мне
на помощь, когда это было нужно, и я хотела ответить ему тем же.
Мне показалось, он заколебался перед ответом. Сделав
глоток из стакана, посмотрел на меня и только тогда сказал:
‒ С отцом. У нас с ним… все непросто.
Дэниел пожал плечом, как бы говоря, что в этом нет
ничего необычного, но, очевидно, это обстоятельство задевало его больше, чем он
того хотел.
На моем лице отразилось изумление, и, заметив это,
Дэниел издал что-то похожее на хмыканье.
‒ Знаешь ли, не все отцы приходят в восторг, когда их
сыновья вместо карьеры хирурга выбирают балет.
Его голос звучал с сарказмом, но была в нем и горечь,
которую я уловила.
‒ Твоему отцу не нравится то, чем ты занимаешься?
Я не могла понять этого. Дэниел не просто обладал
талантом, он был успешным и известным. Его признавали и с ним хотели работать
крупные мировые театры.
Как этим можно было не гордиться? Разве такой сын не
стоил того?
Мужчина мрачно усмехнулся, потерев бровь.
‒ Ему не просто это не нравится – его тошнит от этого.
Он одним глотком допил содержимое стакана, сделав
бармену знак повторить. Возможно, в нем говорили эмоции и алкоголь – не могло
же быть все так плохо?
Или все же могло?
‒ А твоя мама?
Я надеялась, что с мамой ему повезло больше. Серьезно,
я не могла представить, что кто-то – тем более родной отец, не одобряет его.
Он ведь… Ну, он был великолепным. Сложным, закрытым,
но я была совершенно уверена, что таких, как Дэниел Райерс не часто встретишь.
Я так точно не встречала прежде.
Дэниел постучал пальцем по стакану и не глядя на меня,
тихо произнес:
‒ Она умерла, когда я учился в Джуллиарде.
Я пожалела, что затронула эту тему.
‒ Мне жаль.
Вздохнув, он откинулся на спинку барного стула.
‒ Да нет, все нормально. Это было давно. Мама… Она
всегда поддерживала меня. Возможно, только благодаря ей я не побоялся пойти
против воли отца.
Говоря о матери, он слабо улыбался, но это была не
гримаса и не ухмылка, а настоящая, искренняя улыбка.