Это было таким редким явлением, но я радовалась каждый
раз, когда это случалось.
‒ Тебе правда это надо? ‒ прищурившись, спросил
Дэниел.
Я не поняла, о чем он.
‒ Что именно?
Он качнул головой, и я поняла, что алкоголь уже
подействовал на него.
‒ Выслушивать это дерьмо.
Он даже не представлял, как интересен мне был.
‒ Я не против. ‒ Улыбнувшись, я пожала плечами –
Дэниел продолжал смотреть на меня, и это заставляло меня нервничать.
‒ Ну а что насчет тебя? Твои родители поддерживают
тебя?
Я взяла свой стакан с водой и отпила немного, прежде
чем ответить.
‒ А некому поддерживать. ‒ Всякий раз, рассказывая
этот факт из своей жизни, я испытывала неловкость. С ним это чувствовалось
особенно сильно. ‒ Меня отец растил, его не стало незадолго до моего переезда в
Англию. Он никогда не был против моего увлечения танцами, но особо и не понимал
его. И в этом нет ничего удивительного – он был из простой рабочей семьи, и сам
всегда очень много работал – не до театров было. Он просто радовался, видя,
какое удовольствие мне приносит танец.
Я почувствовала ком в горле. Так бывало, когда я
вспоминала отца. Он сделал все, чтобы мое детство прошло полноценно, что было
непросто, ведь ему приходилось действовать за обоих родителей.
‒ А мать?
Дэниел не сводил с меня взгляда – и если я правильно
понимала, ему на самом деле было интересно.
Я чуть поморщилась – никогда не любила говорить на эту
тему.
‒ Никогда ее не видела. Она была очень молодой, когда
родила меня. Папа рассказывал, ей еще и восемнадцати не исполнилось, когда она
мной забеременела. Хотела сделать аборт, но папе удалось как-то ее переубедить.
Они договорились, что когда она родит, оставит ребенка ему, а сама сможет
уехать куда захочет. Что она и сделала, когда родилась я. Вот, собственно и
все, что я знаю о женщине, которая меня родила.
Я с неловкостью пожала плечами – мне больше нечего
было добавить. Вообще было странно, что я говорила об этом с Дэниелом.
Помолчав, он провел рукой по лицу, потом сказал:
‒ Это паршиво.
Нет, правда, просто пиздец.
Я никогда не слышала, чтобы он матерился, и внезапно
это развеселило меня. Я улыбнулась.
‒ Согласна, но… Не знаю, я привыкла.
Он отглотнул из стакана.
‒ Как и я к тому, что мой отец считает, что я
занимаюсь дерьмом.
‒ Это не так. То, что ты делаешь… это замечательно.