Случается.
— А поскольку иных наследников у рода не осталось, то Его
императорское Величество счел возможным удовлетворить прошение о
наследовании фамилии по женской линии. Дабы род не прервался.
И такое случается.
Я покосилась на Бекшеева. Тот глядел даже не на юношу, а на пару
мордоворотов его сопровождавших. О, даже не на пару. Четверка. И
слуги. Надо же, какая важная персона.
Давно в нашу глушь этакие господа не являлись.
И тем странней.
— Гельшь весьма озабочен поиском подходящей партии. И даже одно
время в свете упорно ходили слухи о помолвке с юной Высоцкой, но
что-то да не заладилось, — добавила Бекшеева, провожая бодрого
юношу взглядом.
Взгляд у нее тяжелый.
— А после и с Нихонтовыми не срослось. Возможно, возьми они кого
попроще, но... — она расправила руку. Перчатки у дамы были тонкими,
но вряд ли теплыми.
— Самолюбие?
— Полагаю, что так.
— Вряд ли у нас тут найдется подходящая невеста, — заметил
Медведь, которому этот вот юный княжич с двойным именем явно не
понравился.
Мне, к слову, тоже.
Настолько, что даже новое начальство раздражать перестало.
Почти.
— Дело не в невесте... хотя, конечно, странно. Весьма странно, —
она подняла воротник шубы. — У вас сегодня ветрено.
— Не сегодня, — отозвался Медведь и встрепенулся. — Тут всегда
ветрено.
Чистая правда, к слову.
— Экипаж! — нервный крик донесся сквозь грохот старого
грузовика, что полз по пристани. — Тут есть экипаж?
— Боюсь, — заметила я. — Его ждет разочарование.
Не то, чтобы экипажей не было. Имелись и телеги, и даже коляска
у многоуважаемого Афанасия Евдокимовича, уездного доктора, с
завидным упорством отказывавшегося признавать автомобили.
Были и телеги, и грузовики. Много.
И роскошное ландо супруги градоправителя, которое изредка
покидало каретный сарай. Имелся старенький «Форд» Петлицкого,
державшего этого монстру, чтобы было чем заняться. Да и в целом...
но вот так, в аренду — увы.
— Прошу в экипаж. Александр Парфенович сказал, что вам дом
готовят, я и отвезу. А завтра можно и в управление. Только еще с
багажом. Багаж есть?
— А как же, — произнесло начальство, как почудилось, с немалою
печалью. И на матушку поглядело.
— Отлично. Тьма... Зима Белогоровна, то есть, препроводите
будьте любезны, — Медведь занервничал, а когда он нервничал, то
всегда начинал говорить, много и без толку.