Бекшеев замерз.
Замерз настолько, что еще немного и сам он превратиться в кусок
сизого тяжелого льда, вроде того, что укрывает местные скалы.
Скалы, к слову, так себе, низенькие.
Грязные.
И место это.
Длинный дом, куда их пригласили, пусть и явно из вежливости.
Женщины в длинных каких-то мешковатых платьях. Волосы они убирали
под платки, а в доме вовсе старались спрятаться в тень. И смотрели
оттуда темными недобрыми глазами.
Было жутковато.
И потому Бекшеев убрался из дома с преогромною охотой, оставив
почетное право снимать показания Никонову. Тот, кажется, был не
против.
— Я тебе «Студ» оставлю, — Зима бросила ключи, которые Никонов
поймал на лету. И пояснила. — Надо Мишку пораньше отвести. Барин
говорит, что чем быстрее, тем легче истинную причину смерти
установить.
Верно.
Только Барину их Бекшеев тело не доверит. В левом виске опасно
подрагивала нить сосуда, грозя разорваться, напоминая, что ему,
Бекшееву, беречь бы себя надо. И не заниматься странными делами,
когда дела это ясные.
Ясные, да только...
Что-то было не так.
— Я поведу, — Зима ловко забралась на водительское сиденье. —
Извините, но вид у вас такой, что за руль не пущу. Сейчас печку
подкручу, отогреетесь. На Яжинского не сердитесь. Сын его
все-таки.
Мотор заворчал.
— Понимаю.
— У него было много сыновей. Остались Мишка и Осип. Но Осип, он
слабенький. Еще до войны где-то застудился, кашлять начал. Потом
сказали, что чахотка. Вот... его лечат, но...
— Я матушке скажу. Она посмотрит. Сейчас и от чахотки лекарства
есть. И довольно эффективные.
Почему-то прозвучало пустым бахвальством. А старый грузовик,
заворчав, медленно пополз по дороге.
— Хорошо бы, — ему, кажется, не поверили. — А что до Яжинского,
то... у него внучки вон есть.
Но когда это кого успокаивало.
Парня, осторожно уложенного там, в кузове, было по-человечески
жаль. И еще обидно. Вот он, молодой, умер. А Бекшеев живет.
— А Медведь где? — поинтересовалась Зима запоздало. —
Отстранили?
— Нет. Боюсь... матушка моя. Он вчера пришел. С женой. И она их
сперва заговорила, а потом что-то дала такое... он уснул. Сказала,
нельзя беспокоить. Хочет что-то там попробовать... не переживайте,
она отличный целитель. Когда-то лучшей была, а теперь вот... тоже.
Дар остался. И исцелять она может. Только оперировать нет.
Казалось бы, какая мелочь. Ведь хватает работы, чтобы и без
хирургии.