— У меня их нет, — закусив от обиды губы, я смотрел отцу прямо в глаза, но видел лишь пустоту.
Отца давно уже нет, только кости, обтянутые дряхлой кожей, и алкоголь вместо крови. Его разум порабощен, как и разум матери.
В тот день я пообещал себе, что никогда не буду пить.
17 лет
«Заучка» родом из столицы, с четырех лет скитавшийся сам по себе, — это я. Все свое детство я провел с ненавистными мне родителями, но волшебным образом смог остаться человеком. У меня на руках золотая медаль и куча грамот за олимпиады. Бывает ли такое? Бывает. Все, чего я хотел, — вытерпеть еще год, поступить и переехать в общежитие или уйти в армию.
Главное, как можно дальше от них.
Сдав школьные экзамены, я устроился на работу. Работа нашлась быстро, в двух кварталах от дома открылось кафе, требовались сотрудники. Без проблем меня взяли работать официантом. Я задался целью, как можно скорее найти комнату и навсегда свалить из семейного клоповника. Отстойные мысли посещали меня долгие годы, но тем не менее они казались такими правильными.
И реалистичными.
В один день моя жизнь круто изменилась.
Дорога от кафе до дома шла через улицу с элитными бутиками. Проходя мимо одного такого бутика с французским названием Son rêve, я заметил мужчину лет тридцати пяти и довольно красивую девушку рядом с ним. Они смеялись. Смеялись! Я так давно не видел таких чистых и ярких эмоций, что на мгновение подвис. Мужчина смотрел на девушку по-настоящему влюбленным взглядом.
Я никогда не видел, чтобы отец так смотрел на мать.
Смеясь, они направились к припаркованному автомобилю. Он открыл пассажирскую дверь, подал руку красивой спутнице, приглашая сесть в салон. Мимо пронесся мотоциклист, рев мотора был настолько громкий, что мужчина, поправляя полы пиджака, выронил телефон и не заметил этого.
В голове что-то щелкнуло, и я помчался вперед. Внутри все кричало, что так правильно. Так надо! Подбежав к месту, я подобрал с асфальта дорогой телефон и помчался вперед. За машиной. Сердце стучало, стук отдавался в ушах. Дыхание перехватывало, было тяжело, но я не сдавался. Я чувствовал, что поступаю правильно.
Машина притормозила на светофоре — загорелся красный, — и я, глубоко выдохнув, постучал телефоном в окно. Стекло опустилось, моему взору предстало суровое мужское лицо, на котором не дрогнул ни один мускул, и женское испуганное.