– Нет, – поспешила исправиться я.
На меня посмотрели, как на убогую, и
снова обласкали вниманием хоббита.
– Подхолмс, хватит жрать,
оформляй.
– Сам оформи, – полурослик, набив
едой рот, подтолкнул к краю стола засаленную тетрадь.
– Пышко, не наглей, хватит, что я ее
сюда волок.
– Так… А чо волок? Мог бы там же на
свободу и выпустить, – пробухтел хоббит, однако надкушенное отложил
и за тетрадку взялся. – Тааак… 27-2а…
Перо в пухлой ручонке служителя добра
и справедливости мерзко скребло по бумаге, вызывая непроизвольные
лицевые конвульсии что у меня, что у моего конвоира, и мы синхронно
выдохнули, когда он замер над тетрадью и решил уточнить: – Так… а
класс? На четвертый основание нужно.
– Видел бы ты, как она нам казенное
транспортное средство отделала. Очень основательно, – на честном
глазу выдал помятый и фото в магфоне дежурному под нос сунул. И
когда только отснять успел?
Пока я изумлялась своей
смертоносности, мне гостеприимно распахнули решетчатую дверцу в
“отстойник” – спецпомещение для подозрительных магэлементов,
изловленных служителями надзора на улицах славного Нодлута.
– Э-э, Холин, так… раз гарпия, то ее
надо того!
– Чего “того”? – снова
синхронизировались мы с пандой. Хотя, я сама наверняка, та еще
панда. Тушь-то растеклась. И смотримся органично, и говорим уже
хором.
– Так… в магизолятор для особо
опасных.
– Слушайте, это все какая-то дичь.
Давайте вы меня отпустите и я тихонько домой пойду. До рассвета
пару часов, а мне на пра… Надо мне.
– Действительно, Пышко, не перегибай,
– заявил Холин, колданул, меня втащило внутрь “отстойника”, а
решетка зловеще щелкнула, закрываясь, после чего мой пленитель
развернулся и потащился к двери в глубине помещения, сцеживая
зевоту в рукав.
– Ты куда?
– Я умер.
– А если…
– Особенно, если!
Дверь закрылась, и воцарившаяся тишина погребла под собой мои
надежды на благополучный исход. Я огляделась, нашла в углу
умывальник и, стараясь не смотреть на жуткую харю в зеркале над
ним, избавилась от остатков косметики. Хорошо хоть сумку не
отобрали. Но папе звонить, значит окончательно похоронить остатки
доверия в мою адекватность. Я поерзала на жесткой скамье,
вздохнула. Дежурный Подхолмс сжалился и выделил мне одеяло и
половину бутерброда. Зажевала тоску, положила сумку под голову,
умоталась в колючее и провалилась в тягучий муторный сон. В голове
затихающим колокольным набатом звенела странно-знакомая фамилия
арестовавшего меня магнадзоровца.