— Худо что нет у нас митрополита. Он
завсегда княжеские которы[iii] утишал и к миру приводил, без него
нестроение.
— А Иона? Он же наречен в Святейшую
митрополию, местоблюстителем?
— Епископ-то рязанский? Муж
благоверный, достойный, но греки царьградские уже поставили на
митрополию Герасима, а он в Литве застрял, хоть и московит
родом.
— Отписать ему, пригласить сюда,
мирить меня с дядькой?
— Так вот он розмирья-то и боится,
не едет! — хохотнул Никула.
М-да, куда ни кинь, всюду клин.
Сплошной замкнутый круг.
Я отвалился на овчины и уставился в
весеннее небо, отдавшись мыслям о переделке самогонного аппарата.
Первые два я собрал на глиняной обмазке и оттого «спирт» имел
странный привкус, но в Твери я посмотрел на медников и сообразил,
что да как можно улучшить. Ведь что в самогоне хорошо? Гнать его
можно из чего угодно, хоть из табуретки, а крепкие напитки тут
практически неизвестны, меды стоялые — и все. Еще бутылки
стеклянные наладить, можно такое ликеро-водочный завод развернуть!
Торговать на всю Европу, в Орду сплавлять... Эх, мечты-мечты.
Прибегут те же из Орды, спалят город, аппарат разобьют и конец
заводику.
— Вот скажи, Никула, ты человек
знающий, книжный, почему мы татар не бьем, а только отбиваемся?
Ведь и литвины их били, и дед наш — значит, силы хватает?
— В большом сражении можем, но они
же как вода, на ручьи распались и нету их. И больших сражений не
любят, им что по нраву? Набежать, раскинуть крылья, да сгребать
добычу.
— Так может, их на отходе бить? Вон,
Федор Пестрый отбил же полон под Нижним?
Вот мне книжник да воеводы все по
полочкам и разложили. Кочевник что в мирное время делает? На лошади
скачет, из лука дичь стреляет, у соседей баранов крадет. А в
военное? Правильно, на лошади скачет, из лука стреляет, у соседей
крадет людей и все, что утащить можно. При такой организации
социума кто умеет ездить верхом и в состоянии натянуть лук, — тот и
воин, то бишь все взрослое мужское население бесчисленных улусов.
Благодаря чему кочевники всегда могут создать качественный перевес
на отдельном участке, а оседлым приходится растягивать и распылять
силы.
Я покопался в памяти, где завалялись
обрывки когда-то читаного, от «Тараса Бульбы» до «Генералиссимуса
Суворова» и по всему выходило, что набеги прекратили только когда
численность оседлого населения резко выросла и появился надежный
огнестрел. Вот при матушке Екатерине татары уже ничего сделать не
могли.