Впрочем, сейчас ей, похоже, не до
мяса. Она сидела у костра и слушала Леху. А Леха, непонятно с чего,
вдруг изменил своей обычной сдержанности. То песни пел какие-то
незнакомые, про чужие горы… то байки травил. Я, само собой, присел
поближе и слушал, открыв рот. У этого разговорчивого Лехи
получалась какая-то странная война. Странная, но… Манящая. Горы.
Чужие, странные люди. Незнакомые слова. «Духи». «Зеленка».
«Мангруппа». «Вертушка». Не сразу и поймешь, что к чему, но
перебивать не хотелось. Хоть было и не все понятно.
И сразу было ясно, что Леха —
настоящий герой. И молчал он от скромности. А сейчас вот открылся.
Эх, если б еще Маринка куда-то свалила. А то все: «Ой, Леша, спой
лучше… Ну и что, что «ваши» песни закончились? Ты Высоцкого спой.
Или Визбора… Знаешь? Вот!» И подпевала: «Ми-ла-я моя, сол-ныш-ко
лес-но-ее…» Эх-х, ну и дура! Можно подумать, про солнышко кто
другой спеть не может! А тут герой под боком, с настоящей войны.
Даже американского шпиона почти поймал…
Впрочем, может, и хорошо, что Леха
перешел на Визбора и Высоцкого. Потому что тут как раз меня
подозвала мама и отправила встречать тетю Люду. «Видишь, рюкзак у
нее тяжелый, и идти вверх трудно! Вот и встреть, помоги…» Хорош бы
я был, если бы в это время Леха о войне рассказывал. А Визбора
пропустить не так жалко, его песни я уже не раз слышал…
Впрочем, когда я дотащил рюкзак тети
Люды к костру (та и не подумала помочь или поблагодарить, побежала
вперед, прилипла к маминому уху и начала что-то жарко шептать…
Опять свои любимые сплетни небось) Леха уже закончил с песнями и
читал какой-то стих. Незнакомый. Про поручика, который где-то на
краю земли с маленьким гарнизоном. И про его гордый ответ адмиралу:
«Нет, я не подпишу твоей бумаги! Так и скажи Виктории
своей…»[3]
Эти слова легли мне в самую душу. Так
им! Так и надо отвечать! Пусть у них целая эскадра, пусть! А все
равно — «русские не сдаются!»
И тут сбоку диссонансом вполз
противный шепот тети Люды. Разобрать удавалось не все, только
обрывки: «Да, говорят, в Чернобыле реактор взорвался… Да, „Голос
Америки“ сказал… Ну да, хуже атомной бомбы… Говорят, шведы панику
подняли… Нет, наши-то молчат… А американцы говорят, что радиация
такая, что ночью над Киевом аж небо светится…». Тут я даже отвлекся
от Лехи. Про Чернобыльскую АЭС мне рассказывали, там однокурсник
отца работал. Передовая станция, на ней всегда эксперименты
ставили. Надежная, наверное. Что ж она врет-то? Ну, сейчас мама ей…
Мама моих ожиданий не подвела. Твердым голосом прервала сплетницу,
и сказала: «Постой, Люда, это сейчас не главное!» И отошла к папе.
А что? И правильно! Папа-то про станцию куда больше знает. И уж
точно объяснит врушке, кого надо слушать, а кого не стоит. Впрочем,
папа, судя по реакции, не очень-то хотел ради какой-то балаболки
отрываться от шашлыка, который как раз «дозревал»… «А что? —
рассудил я про себя, — тоже верно! Сплетни и глупости эта тетя Люда
каждую неделю приносит. А шашлык — он раз-другой в год случается. И
портить его не следует».