Он дернул рукав, с легкостью оторвав
его, и принялся перевязывать доктора. Ткань мгновенно напиталась
кровью.
Надо ещё что-то сделать. Зашить! Или
хоть как-то стянуть края ран, может это поможет?!
Он вскочил. Взгляд заметался по
помещению в поисках того, что можно использовать. С пальцев капала
теплая кровь доктора, оставляя на полу темные кляксы.
– Бриг…, – раздался слабый голос
Нефедова.
– Артефакт! – сразу сообразил Бриг и
чуть не хлопнул себя по лбу, за бестолковость. – Я сейчас
выну…
– Нет, – док остановил его. – Мне не
поможет.
– Но…
– Я знаю. Вот возьми.
Он протянул руку и отдал Бригу
небольшую плоскую прямоугольную, металлическую
коробочку.
– Флэшка, – проговорил доктор. –
Футляр защитит. Важнее информации на ней, только твоя жизнь, береги
её… не знаю, что важнее… Ты должен выжить, Бриг. Должен! Ради всех,
кто тут погиб… Не жди здесь. Беги.
Нефедов умирал. Бригу вдруг стало так
горько и одиноко, что он взмолился:
– Док, не оставляй меня! Мы выберемся!
Вместе!
– Да… – согласился доктор. – Там, в
сейфе… тебе пригодится. Возьми… сейчас.
Бриг кивнул.
Не вставая с колен, добрался до сейфа,
достал оттуда контейнер и открыл.
– Док, здесь артефакт…
Нефедов лежал с закрытыми глазами,
руки раскинулись в стороны, а кровь вытекала из раны тонкой и
совсем медленной струйкой.
Бриг встал, дохромал до Жгута, взял у
него пистолет, прошел к выходу, оглянулся и посмотрел на погибших
товарищей. Сунул футляр с флешкой во внутренний карман, приготовил
оружие, помахал Жгуту и Нефедову рукой с зажатым в ней контейнером,
развернулся и поплелся по красно-черному сумраку
коридора.
* * *
Бриг чувствовал себя странно. Как
будто находился сразу в двух местах одновременно: лежал на чердаке
заброшенного кирпичного здания, рядом с аномалией, сжимая в кулаке
артефакт, и вместе с этим шагал по темным коридорам лаборатории
Н-23, с пистолетом в одной руке, и контейнером – в другой.
Двойственность ощущений разрывала сознание. Мозг не знал, что
выбрать: вернуться в реальность или остаться в
воспоминаниях.
В голове зазвучали голоса. Бриг
пытался прогнать их, хотел заставить замолчать, но они продолжали
свое назойливое бормотание.
Причем голоса не какие-то абстрактные,
непонятные, а вполне знакомые:
«Олеженька… – встревоженный голос
матери, такой ласковый, такой уютный. – Сынок, вставай…»