Судорожно вдохнув и выдохнув, он подтянулся на руках, чувствуя,
что еще немного, и его опора вот-вот таковою быть перестанет. И
очень сильно надеясь, что в светлице, под которой он сейчас
болтается, никого нет. В противном случае любая баба могла
безбоязненно сковырнуть его ухватом или даже веником.
Нужное окно было поверхом выше. Усевшись на край подоконника и
изо всех сил стараясь не глядеть при этом вниз, Тверд, напоследок
бросил настороженный взор на подворье. Там по-прежнему царили
суматоха, паника и неразбериха. Убедившись, что и сейчас его вряд
ли кто видит, он бросил тело вверх.
Пальцы, будь они неладны, снова зацепились за резную и
совершенно ненадежную красоту наличника. Впрочем, было бы хуже,
цапни они вместо того пустоту...
Привычными уже движениями вытянув тело на подоконник, он
осторожно заглянул внутрь.
На столе чадит лучина, у двери, подвешенная к крюку на потолке,
горит масляная лампа. И вроде бы никого.
Поднатужившись в последний раз, он забрался в окно, затравленно
огляделся и спрыгнул на пол. Стук сапог заглушил вдаривший снаружи
раскатистый грохот грома. Словно от испуга колыхнулись спадавшие с
самого потолка и, должно быть, прикрывавшие чье-то ложе, нарядные
ткани балдахина. Огонь лучины боязливо затрепетал.
И все.
Странно. Хват-то говорил, что ключница будет ждать его здесь. А
когда все утихомирится, отведет его к...
- Добрыня?
Звук знакомого голоса едва не опрокинул его, отправив обратно в
распахнутое окно.
Она стояла всего в паре саженей от него, прикрываясь этим самым
балдахином. В зеленых глазах плескался не то испуг, не то
удивление. Но уж точно не радость от встречи с желанным сердцу
героем.
- Ждана? - наконец-то совладав с голосом, просипел он.
ХХХ
Тверд достаточно пожил на свете, а повидал так даже сверх того,
что называется достаточно, чтобы уяснить для себя одну простую
истину – судьба любит время от времени подкинуть в щи навозу. И
если где-то глубоко внутри он, вернувшись на родную сторону, желал
этой встречи, то уж конечно совсем не так ее представлял. Причем, и
встречу, и саму Ждану.
Она изменилась. В первую очередь глаза. Теперь в них не кружила
легким пухом лебединая нежность. А читался вопрос, причем не из
самых добрых.
- Что ты тут делаешь? – лишь этот дурацкий вопрос и пришел ему
на ум.