На всю эту картину, ни жив – ни мертв, ошарашено пялился бледный
Путята. Но скользнувший мимо вор на гильдийца даже бровью не повел,
лишь походя пихнув плечом.
- Уйдет! – гаркнул что есть мочи Тверд, подхватываясь в погоню.
Черный кинулся влево, как раз туда, где они оставили коней. Голова
гудела и кружилась, а чуть не втоптанный в горло нос несносно
ломило. Ноги норовили запнуться одна о другую, а качающаяся земля –
взлететь прямо к лицу. Потому он даже не понял, кто его сшиб с ног,
когда он вырвался с заброшенного двора на улицу – пролетевший мимо
конь, причем, его собственный, или варяг, бросившийся наперерез и
чуть не за шкирку вытащивший пьяно телепающегося Тверда прямо
из-под копыт.
- Уйдет! – зубами хватаясь за воздух в попытке снова подняться,
просипел Тверд.
- Да хрен ему промеж ушей! – гаркнул Хват, размахиваясь не хуже
мельничного колеса и с шумным хэком отправляя вдогонку беглецу
метательный топор. Железный звяк, короткое ржание лошади и
разочарованный вопль варяга.
- Ушел! Ушел, псина рваная!
- Сверток! – почти одновременно радостно возопил Путята,
бросаясь в ту же сторону, куда рванул от погони беглец.
- Да в дупле видал я твои сверки! – не унимался усач. – Этот
черноморд меня – меня! – жопой в землю воткнул! Два раза! И
ушел!
Варяг принялся осатанело боевым своим топором рубить доски
забора, заходясь в крике, неистовстве и забрасывая все пространство
вокруг себя щепой да прочими деревянными обломками. Один Туман,
похоже, отделался более-менее легко. Он выпустил вслед беглецу еще
одну стрелу, хватанул из ножен меч и бросился следом за купцом - на
тот случай, если их соперник по поиску тайника восхотел бы
вернуться обратно и снять с Путяты голову. Но, судя по удаляющемуся
стуку копыт, тот останавливаться не собирался.
Тверд с трудом сел, оперся спиной о тын и провел рукой по лицу.
Вяло текущая из ноздрей кровь лениво орошала усы и бороду, капая на
броню и стекая под рубаху.
- Охолони, - проскрипел он, пытаясь усмирить варяжью истерию. –
Ушел и ушел. В другой раз посчитаешься. Чую, раз идем одной
дорогой, встретимся еще. Хуже, что он утащил с собой то, за чем мы
сюда пришли.
- Да хрен он упер, - напоследок раздосадованно саданув по
остаткам забора еще раз, утихомирился, наконец. варяг. – Это он
топор мой упер, что я ему промеж лопаток засадил. А сверток этот
ваш у него тут же из-под плаща и выпал. Вон, купчина над ним
пляшет, что старик над первенцем. Сдается мне, гильдиец должен
рассказать, по каким таким дорогам мы ходим, да с какими такими
людьми на них сталкиваемся, что нас вот этак бьют без всякого
разбора и стеснения.