Он обернулся лишь тогда, когда луна встала над головой. Туман еще клубился над степью и поднимался вверх. Там на горизонте, где небо касается земли, белым туманом клубился младенец, больше горы с пустыми дырами там, где должны быть глаза. А, присмотревшись, он увидел в тех дырах в тумане две звезды, смотрящие прямо на него. Жын не спустил с него глаз. Он преследует его в степи. Слишком мал баран, чтобы занять его прежде, чем чабан достигнет горизонта.
Азамат спрыгнул с коня и прислонился лбом к его дышащей жаром морде, сняв с себя тымак.
– Прости Найзагай, прости друг.
Старый конь остался стоять среди степи, по самое колено в тумане. В его глазах отражалась удаляющаяся фигура хозяина в старом тулупе, позабывшего свой тымак и посох. Если его увидит и жын, он уже не упустит его, будет преследовать, пока не настигнет.
Конь фыркнул и повернул морду к надвигающемуся на него облаку. В пелене цвета теплого кумыса был слышан стук мелких железных зубов. И тогда Найзагай поскакал на восток, уводя взявшего след жына подальше от следов Азамата на траве. А может просто от страха. А потом туман проглотил его.
Старый Азамат вскарабкался на холм, держась за колено. Белый дымок поднимался в предрассветное небо, а под ним стояла юрта. Скоро восход, а это значит, что не взявший его след жын, с восходом солнца потеряет его навсегда.
Азамат утирал слезы, размазывая их по бороде и шершавому лицу. От боли за друга и жалости к отаре, от счастья вернуться домой.
А потом он услышал плач. То был плач младенца, доносившийся от юрты.
«Подарила ли мне Айгуль сына или дочь, или же Найзагай не смог меня спасти»?
Он опустился на валун и громко заплакал, громче, чем ребенок в ночи, а потом встал, застегнув тулуп, и направился к юрте.
До большой волны оставалось ещё несколько часов. Корабль ловил всеми парусами остатки бриза и скользил по глубокой тёмной воде в сторону заката, разливавшегося по восточному горизонту, стараясь успеть уйти под прикрытие высоких скал. Гряда Волнорезов, как уважительно звали её моряки, даже не была видна из-за близкого горизонта, а на западе океан начинал темнеть и вздыбливаться невысоким валом отходящей от отмели воды – верный признак наступающей волны. В такие минуты корабль начинало особенно качать. Он ложился в крен, подставляя ветру хитрую мозаику треугольных парусов и борясь с отступающей под ним водной массой. Тут отмель: под килем не больше мили солёной воды, в глубинах которой покачиваются остовы судов, которым не посчастливилось поймать ветер на пути к Волнорезам.