– Куда-нибудь собираешься поехать? – стараясь говорить спокойно, но голос всё-таки выдал, и Федя тут же среагировал:
– А разве Алена тебе не доложила? – с сарказмом спросил он.
Мария Сергеевна только вздохнула:
– Вот когда у тебя будет собственный ребёнок, ты поймёшь, что значит переживать за него.
Федя устыдился своих слов, он обнял мать и поцеловал в щечку:
– Не волнуйся, мама. Всё у меня будет хорошо. Обещаю, что я не доставлю тебе огорчений.
4.
– Привет.
– Ну, ты даёшь, Гончар! – Паша принёс с собой в тихую уютную квартиру много шума, суеты и брызги дождя на плечах.
– В смысле?
– Без смысла, – отпарировал друг. – Ты, хозяюшка, сначала накорми, напои, спать уложи. Хотя, нет, последнее – лишнее. А потом уж открывай свой вопросник.
Феде всегда нравился вот такой настрой друга, когда он много говорил и шутил, не всегда попадая в тему, но оптимизмом заражал всех окружающих. Сам Федя не обладал таким талантом, который позволял бы в любой компании быть её душой. Хотя сам был и начитанным, и с чувством юмора. Не хватало самой малости – харизмы. Как известно, эта субстанция природная, а далеко не приобретённая.
– Кстати, вопросы, кажется, ты собирался мне задавать, а не наоборот.
Федя провёл друга на кухню, где стал накрывать на стол. Организмы молодые, да и занятие спортом постоянно требовали пополнение калорий.
– Homo sapiens, тип жвачных, – словно прочитал мысли друга Паша, откусывая большой кусок бутерброда. Федя слишком хорошо знал друга, его манеру вести разговор. Вот и сейчас: Пашу что-то сильно волновало, но он никак не решался приступить к обсуждению. Крутится рядом, вертится, скрываясь за шутками-прибаутками.
– Знаешь, Гончар, – начал, было, Паша, но раздумал и занял рот очередным куском бутерброда. Федю это начинало утомлять.
– Не юли, Пал Палыч, говори по теме.
– Какие планы?
Федя удивлённо посмотрел на друга, а потом в голос рассмеялся:
– Вы что все, договорились? Алена, мать, теперь вот ты. Какие планы? Какие планы? Откуда такой нездоровый интерес?
– Потому как они внушают опасения.
Федя откинулся на спинку стула и, прищурив глаза, изучал мимику друга. Но Паша был великолепным актёром. И на лице его читалось только одно: удовольствие от сырокопченой колбасы.
– Ты говорил с Аленой?
– Ум отъешь, – смаковал Паша.
– Значит, маманя.