– Ох, дождешься, тебя с работы выкинут…
– А ты не каркай, тоже мне Каркуша нашлась…
Визг тормозов.
Машина кувырком.
Артур выбирается их машины, наклоняется над Гердой…
– А что-то у вас вот тут линии не оборвались…
Это шеф.
Развожу руками.
– Ошибся.
– Что-то часто вы ошибаться стали…
Это наш с шефом разговор.
Которого не было.
Разговора.
И шефа тоже.
Я сам себе хозяин…
Сам…
«Повесить мировую линию над перекрестком».
Это из моего ежедневника.
Вспомнить бы еще, что это значит.
«Узнать про человека без мировой линии».
А вот это я помню.
Человек.
Без мировой линии.
Я увидел его вчера вечером на перекрестке. Еще подумал – показалось, ну быть не может, чтобы человек без мировой линии. Присмотрелся – нет, никакой ошибки.
– Постойте! Вы обронили!
Это я. Вынимаю из кармана телефон, бегу за прохожим без мировой линии.
Оборачивается.
Парень как парень, ничего примечательного.
– Э-э-э… – он хлопает себя по карманам, вытаскивает свой телефонишко непонятной модели, – э не, это не мое.
Отчаянно соображаю, что дальше. А почему у вас нет мировой линии – вот так в лоб спросить. Не поймет. А вам не кажется, что мы где-то встречались. И что дальше. Разрешите с вами познакомиться. Что за ерунда, это если бы я к девушке подошел, это сгодилось бы, а тут парень, или сейчас и это в порядке вещей…
Хватаюсь за соломинку:
– А заработать не хочешь? Мне тут на даче кой-чего надо, у меня спина…
Парень смотрит на меня, как кажется, с презрением:
– Да не, всю неделю занят… вообще из института из этого не вылезаем…
– А-а-а, учишься…
– Да не… мы там пятое измерение делаем.
Говорит с гордостью. Ага, вот чем тебя зацепить…
– Ну, вообще круто, я думал, у нас молодежь вообще пропащая, а тут…
– Да какая молодежь, мне тридцать один…
Киваю.
Что-то щелкает в памяти.
Тридцать один…
Тридцать один…
Хочу спросить, как звали его родителей.
Не спрашиваю.
Уже знаю.
Вывожу мировые линии.
Одну, две, десять.
– Дяденька, а что вы делаете?
Вот так. Началось.
– А оцепляю…
Вешаю линии.
– А снег бросать будут?
– Ага…
Весь город опутан тонкими линиями.
Да что город – весь мир.
Где-то погуще, где-то пореже, где-то и вовсе такое хитросплетение линий, что не разобрать.
А надо.
Разбирать.
А здесь они обрываются.
Все.
Разом.
Кто?
Да линии, кто же еще.
Странное чувство. Вернее, вообще никаких чувств. Тут надо испугаться. Прийти в отчаяние. Ну, я не знаю еще, что.