А потом начался бесконечный
спектакль. Вросшая в кожу маска. Нескончаемое представление.
Принимать фальшивую скорбь, не кривиться, слыша едва сдерживаемую
радость. Никто не скорбел о нём. Почти никто. Как она — никто.
Саске уважал его, но, видимо, где-то в глубине души осознавал, что
их жизнь в любой момент может оборваться. И принял всё, как
должное. Неразумный ученик, никак не желающий верить в смерть...
Нет, не Като. Символа, чего-то нереального, во что там верил Найт.
Миина, которой было просто безразлично. И Шикамару, который немного
беспокоился об Ино, но, как и всегда, был слишком чёрств, чтобы
понять.
А все остальные. Они все были
рады. Клан, семья, вся Коноха, вместе взятая. Они все будто ждали
его смерти и приняли её с облегчением. Освобождением от какого-то
гнёта. А потом все просто забыли. Нет, не его смерть. Забыли про её
скорбь. В клане начали упрекать за высокомерие. Она же была почти
неразумным дитя. Молоденькой, глупенькой, ничего не знавшей и не
понимавшей. Пытались давать какие-то советы, научить чему-то.
Помочь забыть. Но как забыть? Как можно забыть самого любимого
человека в её жизни? Как можно забыть об отце своего ребёнка? Как
ей можно было помочь?
Ей, размышлявшей о
самоубийстве, хладнокровно, как о чужом. Лишь бы не помешали. Но не
могла. Не могла так предать своё дитя и свою любовь. И скрывалась
за маской. Смотрела в надоевшие до чёрного исступления лица,
фальшиво сопереживавшие, фальшиво пытавшиеся поддержать. Фальшивые
во всём. Всегда. Ей хорошо это было видно со стороны. С другого
берега. С того, где она ещё надолго останется одна.
Одна, в компании с умным, но
всё же просто зверьком. Держаться, держать лицо, делать вид, что
всерьёз слушает то, что говорят. Приходить домой, в семью. Видеть,
что никто не понимает, но делать вид, что всё нормально. И при всём
при этом стараться не зациклиться. Не сойти с ума. Нельзя
концентрировать всё своё внимание на ребёнке, это не пойдёт на
пользу ни ей, ни ему. И не пытаться сражаться с безумным миром,
сводящим и её с ума. Пытающимся свести. Мир такой, какой есть. Она
не исправит людей. Не изменит. Нужно жить. Невзирая ни на
что.
И стараться не приходить сюда
слишком часто, и удерживаться от желания принести цветы. Не нужно.
Она достаточно хорошо знала Като. Цветы, могила, надгробие. Они не
для мёртвых, они для живых. Самообман. Самоуспокоение. Для живых.
Чтобы уверовать в то, что и после их смерти на их могилу будут
приходить те, кто их любил. Она приходила сюда не к Като. Она
приходила ради себя. Чтобы успокоиться, справиться с эмоциями. И
всё пыталась попрощаться навсегда. Но никак не выходило.