- Прочь! – крикнул посланник Залилума и толкнул маленькую женщину так, что она упала навзничь и ударилась головой о земляной пол.
А в следующее мгновение он завизжал от внезапной боли – его кисти коснулась пылающая огнём ветка; в воздухе запахло горелой плотью.
Из-за собственных воплей человек с жезлом не услышал, как пастух воскликнул в испуге: «Ану-син!» Только это и спасло храбрую девочку, заступившуюся за мать, от немедленного наказания.
Когда взгляд посланника Залилума прояснился, он увидел стоявшего перед ним сирийца с догоравшей веткой тамариска в руках. Маленькая женщина, всё так же стоя на коленях, прижимала к себе девочку и смотрела на лысого широко раскрытыми глазами, в которых застыло выражение ужаса.
- Как ты посмел, раб?! – взревел, придя в себя, яйцеголовый и замахнулся на Сима жезлом. – Ты оскорбил меня, сына свободного человека, ты поднял руку на вольного гражданина Аккада! За это ты будешь жестоко наказан, клянусь Мардуком!
На зов посланника Залилума в хижину вбежали вооружённые мечами стражники и, связав Симу руки, увели его с собой.
- А за тобой я ещё вернусь, – процедил сквозь зубы лысый, глядя на Ану-син злобным взглядом, и, круто развернувшись, покинул хижину пастуха.
- Что теперь будет с отцом? – спросила Ану-син, когда они с матерью остались одни.
- В лучшем случае ему отрежут ухо, а в худшем... – Баштум не договорила и, выпустив девочку из своих объятий, бессильно свесила руки.
- Он взял мою вину на себя, – сказала Ану-син и нахмурилась.
- Он хотел защитить тебя. – Маленькая женщина вздохнула.
- Отец не должен страдать из-за меня, – проговорила Ану-син решительно, но так тихо, что Баштум не услышала её слов.
Когда пламя в очаге погасло, и Баштум уснула, укрывшись с головой, девочка выскользнула из хижины. Стараясь оставаться незамеченной, она пробралась в ту часть селения, где ей ещё не приходилось бывать: за высоким забором прятался дом самого богатого землевладельца общины.
Вокруг царила тишина, только где-то у околицы сонно лаяла собака. Неожиданно откуда-то, будто из-под земли, раздался крик, полный мучительной боли. Вздрогнув, Ану-син прижала руки к груди, пытаясь успокоить саму себя: она догадалась, кому принадлежал этот крик.
Навстречу ей выплыл из темноты большой кирпичный дом, угрюмый и надменный, как его хозяин. Девочка ощупью пробралась вдоль ограды, нашла лазейку и проскользнула в неё быстро и бесшумно, словно змейка. Она думала о том, что где-то там, в подвале дома, мучили беззащитного бесправного человека, который был ей отцом. Она ещё не придумала, как положить конец тем ужасным пыткам, которым подвергли Сима, но точно знала, что должна спасти его.