– Слушайте, слушайте, что наша смена говорит, – сказал седой. Он помолчал немного и добавил с глубоким чувством: – Эх, был бы Сталин жив!
– Рабские души! – закричал вдруг лысый.
– Закрой хайло, а? – грозно пробасил Вадик. – А то я за себя не ручаюсь.
Девушка всплеснула руками.
Неожиданно лысый начал выкрикивать ругательства. Это был отборный, замысловатые мат.
Все с изумлением уставились на него. Квадратная челюсть Вадика отвисла. Димон цокнул языком. Этот звук как будто отрезвил лысого. Он осекся, открыл рот и застыл в таком положении.
– Во выдал! – искренне восхитился рыжий. – Мой респект. Я так не умею. Но! – Он выставил вперед ладонь, как это делал лысый. – Воспитанные люди при даме не матюгаются. Это верх бестактности.
Лысый встрепенулся и выскочил на улицу, под ливень. Тут же вернулся, посмотрел в сторону девушки, не прямо на нее, а на рукав платья, и пробормотал скороговоркой:
– Простите ради бога.
Потом повернулся и, быстро шагая по лужам, стал переходить дорогу.
– Дождь-то как по лысине барабанит! – хохотнул Димон.
– Э-эх. – Седой покачал головой. – Вот он свое нутро и показал.
Мимо лысого на большой скорости пронесся джип, обдав его грязными брызгами с головы до ног. Словно в наказание за переход дороги в неположенном месте. Парни захохотали. Седой усмехнулся.
Лысый с немым укором посмотрел на удаляющуюся машину, потом достал платок, вытер лицо и лысину. И зашлепал по воде дальше.
Девушка грустно глядела ему вслед.
Три солдата последнего призыва сидели на табуретках возле коек и полировали пряжки. Новое пополнение прибыло в роту неделю назад.
– Матюхин, за что тебя каптерщик ударил? – спросил одного из них ротный писарь, ища что-то в тумбочке.
– В строй опоздал, – уныло ответил тот и часто заморгал белесыми ресницами.
– Так шевелиться надо! Ходите как сонные мухи. Тебя, Мирославлев, тоже касается.
– Он к Матюхину с первого дня придирается, – вступил в разговор другой солдат, с мужественным и решительным лицом. Он говорил с кавказским акцентом.– А командир молчит.
– Зачем же Улыбин будет соваться? – удивился писарь.– Да он и служит только полгода, мы с ним вместе призывались. Хоть и младший сержант, а для стариков – нуль.– Он захлопнул дверцу и выпрямился.– А ты что, Амиров, учителем был?
– Да. Я в военкомат сам пришел, – угрюмо усмехнулся кавказец.– Считал, что мужчина должен армию пройти…