Инэвера пригасила в зале свет. Не в помощь гаданию – меточный свет не влиял на кости. Скорее, она сделала это, чтобы все узрели безошибочно узнаваемое свечение хора, пульсирующих красным в унисон молитвам Умшалы. Загипнотизированные мужчины вздрагивали от световых вспышек при каждом ее броске.
Наконец Умшала села на пятки. Игнорируя Ашана, она обратилась к Инэвере:
– Готово, Дамаджах.
– И что ты увидела? – спросила Инэвера. – Прочно ли стояли в ночи эти женщины? Достойны ли они?
– Достойны, Дамаджах. – Умшала повернулась и указала на избитую женщину. – Кроме этой. Иллиджах вах Фахсту промедлила с ударом и убежала от демона, став причиной гибели Чаббавах и ранения еще нескольких подруг. Она не приложила руки к убиению алагай.
Аура Иллиджах побелела от ужаса, но ее спутницы встали рядом, поддерживая, – даже получившие глубокие ожоги. Инэвера из жалости дала им минуту, но ничего не смогла поделать. Расклад явил палку о двух концах.
– Шестеро возвышены, – объявила она. – Встаньте, шарум’тинг. Иллиджах вах Фахсту возвращается мужу. – Это было жестоко, но лучше, чем вверить ее судьбу дамаджи Ичаху, который наверняка казнил бы несчастную публично за лжесвидетельство перед троном.
Иллиджах вскрикнула, когда Фахсту подступил сзади, сгреб ее волосы в горсть и рывком поднял с коленей. Он поволок жену из зала; она спотыкалась, будучи не в силах выпрямиться полностью, и ее вопли эхом отражались от стен. Дамаджи наблюдали за супругами с холодным удовлетворением.
«До захода солнца доставь мне его руку», – сказали Ашии пальцы Инэверы.
Пальцы Ашии ответили привычным скрытым шепотом: «Слушаю и повинуюсь, Дамаджах».
– Подождите! – крикнула одна женщина, привлекая к себе всеобщее внимание. – Как шарум’тинг я хочу свидетельствовать со стороны Иллиджах о преступлениях Фахсту асу Фахсту ам’Ичана ам’Ханджина.
Инэвера махнула рукой, и стражи скрестили копья, не позволяя Фахсту покинуть тронный зал. Иллиджах освободили, и обоих препроводили к трону.
Дамаджи Ичах воздел руки:
– Во что превратился двор андраха? В место, где неблагодарные женщины жалуются на мужей, как болтливые прачки?
Несколько дамаджи согласно кивнули, но дамаджи Кезан из племени Джама, главный соперник Ичаха, широко улыбнулся.
– Конечно же нет, – сказал Кезан, – но раз твое племя представило двору такую драму, мы, разумеется, обязаны досмотреть ее до конца.