Ичах сверкнул на него глазами, но остальные дамаджи – даже те, кто поддержал его минуту назад, – кивнули. Дамаджи, конечно, не прачки, но сплетни любили, как и все.
– Говори, – приказал Ашан.
– Я Увона вах Хадда ам’Ичан ам’Ханджин, – сказала женщина, впервые в жизни воспользовавшись полным мужским именем. – Иллиджах – моя кузина. Она действительно убежала от алагай и не достойна стоять в ночи. Но ее муж, Фахсту асу Фахсту ам’Ичан ам’Ханджин, годами заставлял ее заниматься проституцией, чтобы добыть денег на свои кузи и кости. Иллиджах, достойная дочь Эверама, поначалу отказывалась, и Фахсту избивал ее так, что она днями лежала в постели. Я лично наблюдала ее позор.
– Ложь! – выпалил Фахсту, хотя Инэвера видела в его ауре правду. – Не слушайте вымыслы этой подлой женщины! Какие у нее доказательства? Никаких! Это просто слово женщины против моего.
Рядом с Увоной встала женщина с забинтованными ожогами, полученными от огненного плевка. Боль пронзала ее ауру, но она стояла прямо, и голос ее был тверд:
– Двух женщин.
Подошли еще четыре, и все встали как единое целое.
– Шесть женщин свидетельствуют о твоем преступлении, Фахсту, – сказала Увона. – Шесть шарум’тинг. Мы вышли в ночь не ради наших прав, а ради Иллиджах, чтобы освободить ее от тебя.
Фахсту повернулся к Ашану:
– Андрах, ты же поверишь верному шаруму, а не женщинам?
Умшала тоже подняла взгляд:
– Святой андрах, я могу справиться у костей, если хочешь.
Ашан скривился, не хуже остальных зная, что ответят кости.
– Желаешь ли ты признаться, сын Фахсту, или нам очистить твое имя при помощи хора?
Фахсту побелел и огляделся в поисках поддержки, но не нашел таковой. Наконец он пожал плечами:
– Какая разница, что я делаю с женой? Она моя собственность и не шарум’тинг. Я не совершил никакого преступления.
Ашан посмотрел на Ичаха:
– Он твой соплеменник, дамаджи. Что ты на это скажешь?
– Я выступаю в защиту мужа, – без колебаний ответил Ичах. – Обязанность жены – работать и поддерживать мужа. Если он не может отдать долги, то виновата она и должна заплатить, пусть даже и лежа на спине, если он так решит.
– Или – стоя на коленях, – подхватил Кезан, и его коллеги-дамаджи рассмеялись.
– Дамаджи ханджинов сказал свое слово, – произнесла, ко всеобщему удивлению, Инэвера. – Фахсту не будет наказан за торговлю женой.