Демос
поставил свечу на стол и поднес бумагу к свету. Но,
чем дальше он читал, тем тревожнее становилось у него
на душе.
— Ну Маргий! Ну жучара!
— не удержался он и спешно сложил бумагу
пополам. — Вот дерьмо.
«Не удосужился заделать наследников, так решил
оставить трон жене? Боже, когда Аллантайн это увидит, его удар
хватит! Канцлер-то наверняка рассчитывал увидеть в завещаии
мое имя. Потому и постарался накопать про мой Дом побольше
грязи — чтобы я не сорвался
с поводка».
Демос
опасливо огляделся. Знание, которым он ныне обладал, грозило
осложнить все еще больше.
«Ничего
хорошего из этой затеи не выйдет, дорогой дядюшка.
Женщина не может сидеть на троне империи — так
указал Таллоний Великий. Но что велел один император, может
отменить другой. Впрочем, вряд ли здесь признают таргосийку,
которая и говорить толком по-нашему не научилась. Ладно,
пусть с этим разбирается Алантайн. В конце концов это его
затея».
Теперь
следовало убираться отсюда как можно быстрее. Демос нашел кожаную
папку, наспех вытряхнул из нее какие-то бумаги, сунул внутрь
завещание и крепко стиснул находку под мышкой.
«Пора.
Ихраз и Лахель уже наверняка забеспокоились».
Он споткнулся о выдвинутый ящик, обругал
себя за рассеянность, наклонился, прикрыл потайное дно ворохом
писем. Но, выпрямившись, выронил свечу
от неожиданности.
Выход
преградил человек — одежда темная, лицо скрыто шарфом
на южный манер, взгляд холодный и спокойный. Демос крепче
сжал папку с завещанием, заметив у того в руках
кинжал.
«Идиот!
— только сейчас Демос увидел качавшиеся на ветерке шторы.
— Я забыл проверить окно».
— Благодарю за помощь
в поисках, — шепнул незнакомец. — Пожалуйста,
отдайте мне документ.
«Шуметь
нельзя — услышат в опочивальне. Придется выкручиваться
самому».
— Боюсь, не могу.
— Сделайте то, что я говорю, —
настаивал незваный гость. — Я не хотел бы вас
калечить.
Демос
почти беззвучно хохотнул и, заложив прядь волос за ухо,
повернулся к незнакомцу обожженой половиной лица.
— Калечить? — отозвался
он и кивнул на трость. — Я с трудом
передвигаю ноги, а моей горелой рожей прачки пугают детей.
Порой я и сам мечтаю о быстрой смерти. Однако
сегодня от этого документа зависят судьбы других людей, так
что придется немного пожить и унести их с собой.
Недостойно думать лишь о себе, знаете ли.