Следующие листы оказались вполне себе
по делу, но время было упущено. И опять даже без описаний места
преступления. Что, где, как… непонятно. И вопросы свидетелям
задавались по теме кого и где видели, а не про «что» видели.
Наташа отложила очередной лист,
который сразу приняла Альда. Дарк демонстративно отстранился и
устроился в кресле. Типа: солдат спит – служба идёт.
—Ничего полезного, — отбросила
последний лист Наташа. — Точнее, очень и очень мало. Первый вообще
непонятно чем занимался. Такое ощущение, что он пытался оправдать
графа Стархазского, но не потому, что считал его невиновным, а
потому что он граф.
—Оправдать? — удивилась Альда. — Мне
кажется, он ему чуть ли не шпионаж инкриминировал. И что значит
первый? А был второй?
—Не ему, а конюху. А граф там
выступал невинно пострадавшим, которого втянул в свои сети
вражеский шпион. Дурость этого настолько была очевидна всем, что
ничего у него не получилось. А там уже и маркиз Экторел свой
вердикт вынес, и этого дознавателя сменили. Но и второй только
допрашивал всех подряд. Причём спрашивал вообще непонятно по какой
системе. И из всего этого, — Наташа подняла стопку листов и
потрясла ими, — совершенно непонятно, где обнаружили тело, как оно
лежало, что в это время делал граф Стархазский. Нет, понятно, что
стоял с окровавленным ножом, но как далеко от тела? Где лежало тело
графа Сторна? Как он лежал? Ну и ещё там много каких вопросов у
меня возникло, на которые ответа в бумагах я не нашла. И я ведь не
профессионал, что бы там не говорили про Призванных, но эти вопросы
у меня возникли.
—Ну, дознаватели ведь не дураки…
—Про первого очень сомнительно.
Второй явно умнее. Проблема одна – уже прошло время, и на многие
правильные вопросы он ответа не нашёл. Но он исходил из того, что
граф виновен, а потому всё трактовал именно в этом направлении.
—А ты считаешь, что всё-таки не
виновен?
—Мой папа всегда говорил, что никогда
нельзя заранее определяться с виновностью или невиновностью
подозреваемого. Это потом невольно начнет влиять на конечное
решение, которое будет основываться не на фактах, а на эмоциях, что
недопустимо. Точнее, папа называл это непрофессионализмом. Он
говорил, что профессионал-следователь от новичка отличается тем,
что профессионал сначала собирает факты, а потом по ним определяет
виновника. А новичок сначала определяет виновного, а потом уже
изучает подходящие под это факты. И не потому, что он плохой,
просто человеку очень трудно признать себя неправым, а именно это и
придётся сделать, если вдруг факты начнут противоречить
первоначальному мнению.