Денис Васильевич Давыдов поднялся на ноги - молодой
двадцатилетний хват, в любой момент готовый к любым подвигам: и к
пиитическим, и к боевым, и к любовным. Подкрутил усы, оглядел всех
орлиным взором:
- Пардон муа, месье! Так мы едем или так и будем сено жевать?
Между прочим, скоро стемнеет.
- Едем! – хором закричали все. – Конечно же, едем, господа.
Даже юный корнет Сашенька Пшесинский – и тот восторженно заорал,
поспешно натягивая сапоги, что же говорит о других! На Сашеньку,
кстати, Денис сильно рассчитывал: польская пассия господина
ротмистра не понимала по-русски ни бельмеса, что же касаемо языка
французского – так и с ним дело обстояло не лучше. А Сашенька все
же был поляк… хотя бы на половину.
Пара минут, и гусары уже натянули доломаны, набросили на плечи
ментики, надели кивера… Видел бы отец командир, полковник Яков
Федорович Ставицкий! То-то уж задал бы жару своим сорвиголовам! Еще
бы, по уставу-то ментики-доломаны и прочее полагалось носить в бою
и на парадах, в обычной же, мирской, жизни гусару обязан был
выглядеть куда скромнее: темно-зеленый пехотный вицмундир или
темно-зеленый же сюртук с эполетами…
Черт его дери… Сюртук!
Ну, какой, мать ити, сюртук, когда к женщинам ехать?
Так что – доломаны-ментики, шелковые шнуры, серебряные пуговицы,
сумки с вензелями – ташки! Красота – убойная – любая ля фамм или
мадемуазель едва взглянет – и все, пропала, голыми руками ее бери!
И ведь брали… За тем, собственно говоря, сейчас и ехали.
Кликнули слуг, быстренько заседлали коней, пользуясь тем, что
командир полка был в отъезде, а дежурный ротмистр – свой из
своих.
Часовые распахнули ворота, и вся лихая команда вылетела со двора
бодрым кавалерийским аллюром, сразу же взяв курс на селенье
Звенигородку, точнее сказать, на усадьбу отставного пехотного
майора со звонкой фамилией Петров-Задунайский, служившего еще под
началом самого графа Суворова. Такой лихой рубака просто не мог не
приветить гусаров… хоть те и незваными гостями явились.
Про помещика и бал первым узнал Бурцов, а от кого именно – не
рассказывал, как Денис не пытал. Скорее всего, здесь была замешана
дама, и вовсе не обязательно свободная девица или вдова… Впрочем, в
те времена свободных девиц не было даже в понятии: подрастали девки
и лет с тринадцати уже - на выданье. А уж если в семнадцать не
замужем, так считается - старая дева!