- Не, не сбегаю, барин, - с видимым сожалением протянул
пастушок. – Обитель-то женская, нас не пускают.
- Жа-аль.
- Я-то не могу, а вот сестрица моя, Фекла, может. Позвать
ее?
- Конечно, друг милый, позвать!
- Так я тогда мигом!
Сестрица пастушка Фекла оказалась долговязой девицею с весьма
приятным личиком и нескладной фигуркой подростка. Босая, в темной
длинной юбке и какой-то бесформенной кофте, она чем-то напомнила
Дэну персонаж из какой-то исторической игры. Выполнить просьбу
гусара Фекла согласилась охотно – да не велика и просьба была.
- Если та господа там, скажешь, мол, друг ее – она знает, кто –
будет дать ее веерком, прямо вот здесь, под липами… еще скажи…
Черт! – Денис вдруг хлопнул себя по лбу. – Вот же дурень! Как же он
тебя поймет-то? Она ж полька!
- Так я, барин, польский понимаю. И говорить могу.
- Ты ж моя умница! Ну, иди, или же, не стой.
Девчонка обернулась быстро, и пары часов не прошло:
- Дама сказала – к вечеру выйдет. Так что ты, барин, жди.
- На вот тебе! – обрадовано рассмеявшись, гусар протянул Фекле
денежки – копейки. – Это вот и братцу твоему тоже.
- Он хотел еще саблю посмотреть.
- Пусть на межу приходит – посмотрит. Где у вас тут межа-то?
- А вон…
Наскоро перекусив прихваченной с собою вчерашней холодной дичью,
Денис Васильевич оставил Андрюшку строить шалаш, вскочил в седло и,
подкрутив усы, мелкой рысью подался к обители. Вне всяких сомнений,
появление столь бравого всадника – да еще и гусара! – у стен
женского монастыря вряд ли осталось бы незамеченным, мало того,
вызвало бы целую кучу кривотолков и сплетен… что
monsieur Давыдов прекрасно понимал, и вовсе не
собирался стать мишенью для пересудов, тем более, коли здесь была
замешана молодая и привлекательная особа… вовсе даже не
свободная.
Исходя из этого, Денис привязал коня в липовой рощице, сам же,
сняв кивер и накинув на плечи шинель, уселся невдалеке на пенек,
маскируясь в зарослях краснотала и вербы. Конец сентября в
Малоросиии – по сути, еще лето, так, что разноцветных – зеленых,
желтых и красных - листьев на кустах и деревьях вполне хватало для
укрытия. Так вот гусар и ждал появления своей пассии, нетерпеливо
поглядывая на аллею.
Еще даже не начинало темнеть, кажется, вскорости после обедни,
одинокая женская фигурка появилась, наконец, на мосточке, ведущем
через неглубокий овражек к липам. Поверх изумительно красоты
темно-голубого платья, словно сошедшего со страниц модного
французского журнала La Racinet струилась темно-коричневая шаль, с
изысканной шляпки на лицо ниспадала вуаль. Изящная фигурка сия даже
издали выглядела столь воздушной и легкой, что тёмно-красного
красного сафьяна туфли, казалось, едва касались земли. Едва слышно
шуршали опавшие листья…