Сердце гусара забилось так гулко, что грозило вот-вот выскочить
из груди! Сомнений никаких не было – эта появившаяся на аллее
девушка, и есть Катаржина!
- Ах, услада очей моих! – вскочив, Денис со всех ног бросился
навстречу красавице, умоляя Господа лишь об одном – лишь бы все это
вдруг не оказалось видением, волшебной грезою влюбленного поэта…
хотя, о любви, верно, здесь речи и вовсе не шло. Скорее – влечение,
да… Но какое!
- Добжий вечор, месье гусар, - откинув вуаль, Катаржина окатила
своего истосковавшегося кавалера заревом пылких пронзительно синих
очей.
Очаровательно наморщив носик, она еще что-то добавила
по-польски, что именно, гусар, естественно, не понял, но догадался
в общих чертах. Хотя… и что тут было догадываться, все более чем
откровенно! Как пелось в старой песенке «Наутилуса»: «ты - моя
женщина, я – твой мужчина, если надо причину, то это причина».
Да не надо было причины, и не надо было никому ничего объяснять,
тем более – друг другу!
Похлопав по холке коня – жди, мол – Денис взял возлюбленную за
руку и повел за собой сквозь заросли, через дорогу к меже, где
ушлый Андрюша уже соорудил просторный шалаш, не забыв положить
наземь мешок, накропанный сеном – загодя приобретенный практичным
слугой по пути.
На этом мешке и случилось…
- Ах, милый…
Полетела прочь шляпка, а за нею и шаль. Скользнули меж пальцами
гусара шелковые завязки платья… Да черт-то бы из побрал, эти
завязки, вот, право же, в самом деле – побрал! Это ж такое
неудобство, и кто только их придумал… просто изверг рода
человеческого, иначе и не сказать! Да развязывайся же… ну!
А Леночка-то… тьфу – Катаржина – тоже хороша. Не могла вместо
столь неудобного платья джинсики нацепить да какую-нибудь легкую
кофточку… и можно даже без бюстгалтера… хотя. Сей детали женского
туалета и так не было. Едва завязки ослабли, как тот час же
обнажилась грудь – упругая, быстро наливавшаяся терпким соком
запретной любви…
Они простились через пару часов. Уже начинало смеркаться, а
невдалеке, над рощею, поплыл, закурлыкал журавлиный клин.
- Счастья тебе, милая, - крепко обняв девушку на прощанье,
прошептал гусар. - Надеюсь, еще свидимся.
- И тебье стчастья, - пылкая красавица томно изогнул шейку. –
Приезджяй. Не забывай меня, коханый. Даже когда рожу детей… Все
рано – приезджяй. Всегда.