Сердце Ирины заскребла злоба.
— Нельзя ребёнка подвергать такой
опасности, — прошипела она. — Тем более что вы ошиблись. Сейчас
техника в доме работает, а значит — сеть тоже, но детям ничто не
мешает общаться.
— Вы думаете это сеть управляет вашим
домом? — весело усмехнулся Гжевич и обратился к внучке: — Люсенька,
дорогая, сделай пожалуйста мне и тёте Ире чая.
Девочка кивнула, но осталась сидеть
на прежнем месте, а через несколько секунд по центру комнаты из
пола поднялся небольшой столик, на котором стояли две кружки с
ароматным напитком.
Обзорная стена отключилась, но лишь
на мгновение. На ней начали хаотично загораться огни. Одни -
тусклые, другие - более яркие. Ирина любовалась сыном, и поэтому не
обратила внимания на обзорную стену, а вот доктор Гжевич неустанно
следил за появлением всё новых и новых "светлячков".
Он поднёс кружку с чаем к губам, но
так и не сделал даже маленького глоточка. Петра Васильевича
посетила невероятная догадка. Обзорная стена быстро заполнилась
яркими звёздами, густыми звёздными скоплениями и плотными
туманностями. Уловив удивление не его лице, Ирина и сама взглянула
на стену.
- Что это? - заворожённая неожиданной
красотой прошептала она.
- Это, моя дорогая Ирина Михайловна,
созвездие Кассиопея. Там находится один из самых мощных источников
радиосигнала в галактике, - задумчиво ответил Гжевич. - А наши
молчуны, оказывается, способны ещё и космос слушать.
ОСНОВНОЙ
Я сижу за рабочим пультом. В иллюминаторе – привычная, изрядно
надоевшая картина: планета, окружённая плотной, бледно-жёлтой
кислотной атмосферой. Наша диспетчерская станция медленно движется
по орбите против вращения планеты.
Моя задача – контролировать транспорт, доставляющий с Юпитера
аммиак для нейтрализации сернокислых облаков. Автоматика иногда
даёт сбои, и приходится на подлёте корректировать в ручном режиме
траекторию челноков-цистерн. Ничего сложного, но надо быть
внимательным и аккуратным, иначе челнок пролетит мимо или попадёт
не в ту точку, и проку от него будет немного. Результаты нашей
работы уже видны, кое-где в просветах облаков можно разглядеть
освещённые солнцем бурые венерианские скалы.
В нашей команде кроме меня ещё трое: командир Шульц, инженер
Моралес и стажёр Кнедличек. Работаем в две смены: я с Моралесом, а
Шульц – со стажёром. Первое время мы были в одной смене с
Кнедличеком, но потом я попросил командира разделить нас. Причина
была весьма прозаическая: из-за малых размеров станции нам со
стажёром приходилось не только вместе работать, но и спать в одном
отсеке. Чёрт бы побрал проектировщика этого модуля! Экономить на
людях – последнее дело! Нет, сначала всё шло нормально, даже
приятно было общаться с наивным и жизнерадостным юношей, но через
некоторое время он начал лаять во сне. Не храпеть и не пукать, а
именно лаять, громко и заливисто. Когда собачий лай разбудил меня
впервые, это показалось даже забавным – мало ли что может
присниться человеку! Но через сутки всё повторилось, и потом стало
повторяться снова и снова. Я посоветовал парню принимать что-нибудь
успокоительное, он вроде бы попробовал какие-то пилюли, но их
ненадолго хватило. Через некоторое время он уже не только лаял, но
ещё и жалобно подвывал. При этом никаких проблем со здоровьем
Кнедличек не испытывал, настроение у него всегда было хорошее, и
аппетит отменный. Я же из-за постоянного недосыпа был на грани
срыва. Пришлось поговорить с командиром, и мы со стажёром
разошлись. Теперь каждый спит в своё время.