Будто в подтверждение с верхнего
этажа раздался раздражающий бабский визг.
— Много их? — спросил Ворнли, все еще
не желая оставлять недограбленным целое поселение.
Дозорный дернул плечами — он не так
хорошо мог сказать на вскидку:
— Они же не прям в воротах, господин.
Они еще едут, так что хрен разберешь. Человек тридцать на вид,
может сорок, а может и пятьдесят.
Полсотни — это плохо. Да и сорок не
особо здорово: наверняка при такой стычке, кто-то из его людей
останется тут раненным, и перед смертью из парня выпытают все,
включая имена. Нет уж, пока они — Ворнли и Редвуд — не перейдут в
подданство Хаделинда, именами лучше не щеголять.
— Так чего делать? — Уставились на
Лестера сразу несколько пар глаз. Кроме той, чей обладатель,
кажется, был самым предприимчивым и, не отвлекаясь, методично пер
все, до чего дотягивались руки и что не весило, как половина его
самого.
— Уматывать! — ввалился еще один
подчиненный. Его Лестер отрядил руководить разбоем на улице: чтобы
обобрал дома попроще да амбар обнес. Осень же! Наверняка полно
урожая, забитой скотины и зерна! Такое, конечно, не уволочешь
целиком, но поесть от пуза на всех хватит.
— Я планировал задержаться здесь на
ночь, — пробормотал Лестер, разрываемый здравым смыслом и огнем
возмездия, до кресал которого у него наконец дотянулись руки.
— Надо убираться. — «Вестники»
переглянулись.
— Это наша земля, наша! Ворнли!
Какого хера я должен убираться отсюда?!
— Всадники вот-вот будут здесь, —
попытался вразумить молодого графа один из бойцов.
— А если это не он? Не Эмрис? — В
последней надежде выдохнул Ворнли.
— Да какая разница?! — горячо
зашептал тот же парень. — Вы хотите, чтобы здесь ненавидели
Железного Бастарда, потому что вы — здешний лорд. Но если
выясниться, что вы грабите собственных людей, ненавидеть они будут
вас!
Лестер скрипнул зубами так, что
проступившие от натуги желваки сделали его лицо похожим на шишку.
Он прав, этот малый.
— Твою мать! — крикнул, наконец
Ворнли, принимая неизбежное. — Живей! Уходим!
Спустя несколько секунд со второго
этажа через перила свесился взлохмаченный воин, которого в
сравнении с прочими людьми Ворнли в пору было назвать толстяком.
Без капюшона и без повязки, прищурился Лестер.
— Уходим? Уже?
— ЖИВЕЙ! — Ворнли взбесился: мало
того, что приходится все бросать, еще и в окружении каждый третий —
недоумок!