Задрав голову, я выгнулся, позволив одной руке свободно
болтаться. Сатиры внизу не понимая куда я делся и умирали от
попавшего в кровь яда. Через десяток секунд оба повалились на землю
и умерли среди тех же корней, где ели оленя.
Я спустился вниз чёрной тенью, мелькнувшей в лунном и
золотом цветах. Мои одежды были одеждами убийцы. Чёрные бинты и
просторный капюшон. Измазанное углем лицо и вставшие колом от
вмазанной в них глины, рыжие волосы.
Когда Гор узнает, что я сбежал, головы полетят с плеч
охранников и воинов его дома. А узнает он обязательно, я об этом
уже позаботился. Пусть кровопийца пьёт кровь собственного дома, а я
с радостью посмотрю, как она прольётся.
Достав из тел сюрикены и убрав их за пояс, я подумал, что
эта вылазка была нужна мне как воздух. Почувствовать себя быстрым,
молодым и сильным. Кайф от первых тренировок в молодом теле уже
приелся, а кошмары горящего дома снились мне всё чаще.
Кровь сатиров их смыла, и я чувствовал, как терзающий душу
холод от меня отпускает.
Всё изменилось, когда я подошёл к жертве сатиров. То, что
я принял за загнанную и убитую дичь оказалось лекуром, ездовым
родственником оленей, разводимых одним из младших домов. На земле
лежали седельные сумки, залитые кровью и покрытые различными
женскими безделушками-амулетами.
Сатиры загнали не оленя, а человека.
Я был не бог весть каким следопытом и нарвался на них по
большей части случайно. Уходил в чащу, стремясь пройти такое
расстояние, чтобы точно не вернуться к утру. Идея была
сумасбродной, но мне нужно было выместить на ком-то или чём-то,
накопленную за месяцы пребывания в особняке, ярость.
Теперь, когда холод перестал рваться наружу, я не мог
уйти. В траве остались следы волочения.
Я бросился в погоню, не позволяя себе сомневаться. Тот,
кто сидел на убитом лекуре мог быть ещё жив и точно не принадлежал
к семье Саминай. Потому что я, как бывший глава довольно крупного
рода, прекрасно знал геральдику и отличительные черты десятка
семей.
И род Акунари, объезжающий этих самых лекуров, не имел
ничего общего с покорителями огня.
Попросив свой дар о помощи, я взбежал по поваленному
стволу дерева и взвился в новом прыжке. С ветки на ветку бросал
меня стиль обезьяны, а хладный ветер подхватывал и толкал,
корректируя каждый прыжок.
Те, кто уходил по земле, не имели шансов
исчезнуть.