Клинок покрыла изморозь, скрипнула дверь, и я был вынужден
прервать эксперимент:
— Сын мой! Мне сказали ты ранен!
Ену, мать сопляка и неверная жена, чья вина в смерти моих
родичей была очевидна, ворвалась в комнату порывисто, словно
носимый ветром лист с золотого дерева. Рыжеволосая, очень высокая и
красивая. Она оказалось поблизости за мгновенье и прижала к себе
мою голову:
— Я примчалась из города сразу же как узнала! Ты в порядке
мой мальчик? — Она отстранилась, продолжая держать свои руки у меня
на плечах. — Твоя голова выглядит целой.
— Окакасами, ты не должна переживать. Со мной не случилось
ничего страшного. — Я отступил на шаг и поклонился. — Они выбрили
мне кусочек волос, так, словно без этого было не
обойтись.
Ену рассмеялась. Обняла меня ещё раз и поцеловав в лоб,
сказала:
— Как официально! Твой отец сегодня в не лучшем
расположении духа, я должна пойти к нему. Не скучай без
меня!
Она исчезла так же быстро, как и пришла, оставив после
себя запах сирени и цитрусового масла. Её цветущий вид... выбил
меня из колеи. Я думал она заложница, рабыня, призванная рожать
старику детей, и прибывает в ужасном заключении. Но она не
выглядела пленницей. Как и не выглядела несчастной.
Видел бы Са’Ши именем которого в насмешку назвали мальца,
эту картину, уверен, она бы прибавила ему мудрости. Женщин стоит
использовать для продолжения рода, но делать это с опаской, помня
об их хладнокровии и коварстве, сокрытом за маской
добропорядочности.
Если бы я мог, я бы убил своего правнука, за то, что он
навлёк на меня и мою семью. Но его я убить не могу, в отличии от
семьи Саминай. Их я перебью с большой радостью.
Миси вернулся в сопровождении слуг. Они занесли в комнату
столик, на котором раскинулись блюда. Печёные овощи с мёдом и
пряностями, томлённый в вине, золотистый гусь и Чак-тан, игристый
напиток.
Я отослал чашника взмахом руки и по его обиженному виду
понял, что молодой Саминай нередко разделял со Миси пищу. Но я не
был подростком и прекрасно понимал, что такому панибратству есть
мера. Ты должен иногда оказывать своим подчинённым знаки внимания и
тогда они будут боготворить тебя, но, если ты снизойдёшь до них и
сделаешь это обыденностью, твой авторитет растает, подобно снегу в
конце зимы.
Остаток дня я провёл в медитации, размышляя над
дальнейшими шагами, но глубоким вечером, когда слуги уже разожгли
жаровни и фонари, а листья вечно горящего леса начали испускать
золотое сияние, за мной пришёл странный слуга. Его выбритый череп
опоясывала татуировка змеи, которая обернулась вокруг лучистого
солнца. В жёлтом кимоно, с костяными чётками в руках, он поманил
меня за собой и когда я вышел, сидящая на коридорной лавке охрана
вместе с чашником встала и поклонилась: