— Уходи. — Голос ведьмака прозвучал хрипло и как-то
устало, будто одно-единственное слово стоило ему неимоверных
усилий.
Льесса, не веря своим ушам, распахнула глаза и
удивленно уставилась на злобное порождение экспериментов магов, что
существовало на просторах Рансильвании только благодаря
неизвестной, непонятной маленькой меняющей облик трансформации.
Ведьмак, которым пугала Мать Медведица детей у костра, ее
отпускает?
— Уходи, — повторил он, и на его лице отразилась
твердая решимость.
Меч с тихим шорохом скользнул в ножны. Лисичка
проводила закаленную сталь потрясенным взглядом, не веря в свою
удачу.
— Ну! — прикрикнул на ошалевшую от щедрого
предложения меняющую облик ведьмак. — Мне передумать или гнать тебя
пинками прочь? Не заставляй меня жалеть о своем
решении.
Все еще лежа на пузе, Льесса попятилась. Обдирая
пушистый живот о мелкие камни, она медленно, опасаясь получить удар
меча, поползла в сторону спасительного леса и вздрогнула, когда
чей-то голос крикнул:
— Алишер! Алишер! Ну, что там?!
— Ничего! Показалось! — ответил ведьмак, и дробный
топот копыт возвестил о его отъезде.
Светлолика моргнула. Картины прошлого из сна
пронеслись перед глазами как живые, потому она просто не могла
пройти мимо, не спросив, не нуждается ли ведьмак в
помощи.
— Эй! — осторожно позвала она светловолосого, не
решаясь дотронуться рукой. Даже простой человек от неожиданности
может по уху съездить, а уж ведьмак вообще неизвестно что
отчебучит. — Эй, ты чего? Тебе плохо, да?
— Нет, — потрясенно выдохнул он. — Мне просто очень
паршиво.
Светлолика удивленно моргнула.
— А то, что ты стоишь на муравейнике, имеет отношение
к плохому самочувствию? — прежде чем начинать диагностику
предполагаемого пациента, уточнила она.
— Что?! — вытаращился Алишер, только сейчас внезапно
осознавший, что мурашки по его коже бегут отнюдь не в фигуральном,
а в буквальном смысле.
Усталость сразу как рукой сняло. Ведьмак выдал
зажигательную смесь танца самца трясогузки в брачный период и
пляски жреца дикого племени людоедов, от вида которой любой шаман
бросит бубен и возрыдает, осознав полную профнепригодность. А еще
Алишер при всем разнообразии физических упражнений умудрился
выразить свое глубокое недовольство насекомыми Безымянного леса
вообще и каждого его обитателя в частности в такими заковыристыми
оборотами речи, что тролли (а они большие охальники) с
удовольствием записали бы многие в свой словарь особо крепких
выражений.