"Из неё бы вышла отличная принцесса".
Вытащив из рукава небольшое письмо, он положил его на стол в
пределах досягаемости рук дочери. Качнув головой, Принц Дорна с
ожиданием смотрел на сменяющиеся эмоции Арианны. По мере прочтения
небольшого послания на её прекрасном смуглом лице отразился ужас.
Перечитав послание ещё несколько раз, она откинулась на спинку
стула, став напоминать своего отца пару минут назад.
Хмыкнув от увиденного, Доран не торопясь отъехал от стола. Скрип
от колес его специального кресла сопровождал правителя. Выехав на
небольшой балкон, он с ностальгией и печалью вглядывался в город,
что был оставлен ему предками.
-Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся.
Процитировав девиз своего дома, мужчина сжал кулак изо всех
доступных ему сил. Тяжело задышав, правитель Дорна почувствовал,
как ему на плечи опускаются маленькие ладошки. Бережные касания
дочери успокоили мятежный разум больного лорда.
-Мы справимся, отец. Я уверена, ты найдёшь выход из сложившейся
ситуации.
Наслаждаясь закатным солнцем в компании дочери, Доран Мартелл
прижимался щекой к тыльной стороне ладони девушки. Вспоминая, как
однажды уже потерял дорогого сердцу человека, дорнийский принц не
мог отпустить из головы кривые строчки послания.
Пентос
Иллирио Мопатис с яростью вгрызался в сочную гусиную ногу.
Стоящий перед ним стол ломился от обилия еды и напитков. Привыкшие
к аппетиту своего господина слуги с недоумением и завистью смотрели
на увеличивающийся с каждым днём рацион.
Фрукты и овощи всё реже достигали стола, оставляя лишь изобилие
мяса и вина. Задыхающийся от обжорства Мопатис с упорством голодной
свиньи закидывал в себя новые порции.
Откинувшись на бесчисленные подушки, магистр, тяжело вздыхая,
вытер жирные пальцы о спину сидящей у него в ногах девушки.
Прекрасная белая кожа, похожая на парное молоко, была измазана
кусками еды и жира. Почувствовав бархатную нежность под рукой,
Иллирио хотел утолить новый зов плоти, но, громко отрыгнув,
отбросил эту идею.
В последнее время ему всё больше хотелось пить и есть, чем
заниматься плотскими утехами. Все планы, что они со старым другом
вынашивали столько лет, шли под откос. И хотя у малыша Эйгона всё
складывалось более-менее хорошо, возможности, которые обрели двое
оставшихся Таргариенов, пугали толстого магистра Пентоса.