— Что видишь? — Воин обернулся к колдуну.
— Вся эта деревня — одно змеиное гнездо! — отозвался тот
раздражённо. Он был тощий, сутулый, но очень наглый на вид. — Я
вижу, что все эти бабы лгут. Что все здешние мужчины бились против
наших воинов, а сейчас лежат в долине костями или бегают от нас по
горам. Но обряд против лжи — тяжёлый и сложный. Не стоит оно того,
ведь этим манером мы всё равно никого не поймаем. Хочешь, прикажи
сжечь для острастки пару старух. Но детей и баб пока пощади — они
сгодятся в пищу драконам. Неизвестно ещё, сколько мы тут простоим,
а жрут они много.
Лицо Майи побелело, а губы её сжались. Но боялась она не за
себя. Поняла, что воины терия Вердена преследуют сейчас тех, кто
ушёл в горы, и её детям снова грозит смертельная опасность.
— А этот? — воин кивнул на меня.
— Если раны и в самом деле оставил медведь, мы это быстро
узнаем.
Колдун подошёл ко мне, наклонился, провёл надо мной руками и
резко качнулся назад, отстраняясь.
Полыхнуло сияние, на миг осветив аил, и я закричал от боли.
Одеяло, рубаха, повязки на мне — всё вспыхнуло сухим магическим
пламенем и сгорело дотла. А из дыма соткалась призрачная фигура
медведя.
Зверь, словно живой, повёл мордой, принюхиваясь. «Выцелил»
колдуна и свирепо уставился на него маленькими красными глазками.
Из горла призрака раздался жадный рокочущий рёв.
Колдун отскочил, как укушенный за причинное место, схватился за
пояс, нашарил мешочек, сорвал и швырнул прямо в пасть призрачного
зверя.
Тот рыкнул и растаял в воздухе.
— Ну и твари тут водятся, — поёжился колдун и кивнул воину. —
Посмотри сам, какие жуткие раны остались от его когтей!
В ранах колдун не разбирался — какой из него охотник? Но воин
замялся: подходить к месту такого ужасного колдовства ему не
хотелось. Однако и струсить он тоже не мог.
Воин шагнул, бегло глянул на мою грудь, исполосованную когтями.
На лице его мелькнул интерес, и он пригляделся получше.
Я напрягся.
Ойгон постарался замаскировать след от удара мечом с помощью
медвежьей лапы. Провёл пару раз поверх, царапая кожу.
Вышло не очень хорошо, но мы надеялись на полумрак и общую жуть.
Ведь шаманская «лапа» медведя олицетворяла не только предков
здешних людей, но и самого хранителя этих мест.
Шаманы обороняются такими «лапами» от злых духов в подземном
мире. Если бы колдун подождал немного, зверей стало бы пять, один
страшнее другого.