Не могло её тут быть, но и не померещилось же.
Не растерялись, конечно. Отработали НАРами. Немцы тоже не
растерялись. Мы увидели пуски ракет по нашему борту и начали спешно
набирать высоту.
ПТУРщики однако попались настырные. Две ракеты прошли мимо, а
третья таки зацепила моего винтокрылого.
Горящий Дракон, цепляя деревья, рухнул с тридцатиметровой высоты
на землю.
Надо было дёргать за яйца, можно было успеть катапультироваться.
Но я жалел Дракона и пытался его посадить.
Катапультироваться означало погубить машину. Мне казалось, мы
вытянем, сядем. Будем отстреливаться. Нормально.
Ну и мы сели, в общем-то. И я вытащил отрубившегося Панкратыча.
Но всё вокруг горело. И я тоже горел.
С Панкратыча мне удалось сбить огонь. Начал тянуть его подальше
от пылающей машины. Он, вроде, ещё дышал.
А потом и на меня навалилось удушье, и я понял, что всё. Не
успел.
Так бывает. Кажется, что вот-вот и выберешься, и не хватает
секунды. И ты падаешь прямо в огонь.
Я задохнулся, сознание померкло, и пришла непроглядная тьма.
***
Во тьме я увидел огромный округлый зал с тонкими белыми
колоннами и высоченным потолком, упирающимся в облака, пронизанные
солнечным светом. И тени людей по стенам — колышущиеся, словно от
ветра.
Потом тени приблизились. Встали вокруг меня строго и безмолвно,
словно собирались судить. Лица полупрозрачных человеческих фигур
были почти неразличимы и похожи на белые пятна.
А ещё рядом со мной в воздухе качались весы, вроде тех, что
рисуют на знаке зодиака. Две чаши из бронзы, каждая — на четырёх
цепях. Коромысло держала чья-то невидимая рука.
Весы были такие большие, что я мог бы сесть на одну из бронзовых
чаш, как на качели. Но я стоял, не в силах пошевелиться.
— Где я?
Спросил, а в голове билось: «Я же умер, сгорел. Неужели бывает
посмертие и божий суд? Ну и как они будут судить неверующего?»
— Не бойся, воин, — негромко сказал один из людей-призраков и
качнулся вперёд.
И только тогда я различил его усталое пожилое лицо и длинные
седые волосы, спадающие на плечи.
— Это всего лишь зал равновесия. — Голос звучал устало. — Исход
твоей личной битвы был предрешён. Ты выполнил всё, что должен. Но
искра твоей души так сильно горит, что весы продолжают
раскачиваться. Пока они не остановятся — ты не сможешь умереть.
— Значит, меня спасут? — спросил я.