Я — ладно, я уже труп! Но мальчишка-то почему должен валяться за
меня в коме?
— Да что это за закон такой? Пацана-то за что? Кто вы?!! —
рявкнул я.
Но мне не ответили.
Тени исчезли, а весы опустились так низко, что я смог бы сделать
шаг на одну из чаш.
Если бы захотел.
Колонны тянулись вверх.
Сознание мутнело и затягивало пеленой.
Ну и галюны у меня. Наверное, мне всё это приснилось от
дыма.
Выбраться бы отсюда?
Я собрал остатки сил и шагнул на чашу весов.
— Керо? Таки-ки на керо?
В губы ткнулся мокрый край чашки, и я попытался глотнуть.
Вода оказалась тёплая, терпкая, похожая на травяной отвар. Она
едва успела смочить губы, как чашку отняли.
— М-м-м, — выдавил я.
Язык царапал горло.
Было темно, хоть глаз выколи, душно. Пахло дымом. Я попытался
пошевелиться, но грудь и живот скололо от боли.
Где я? Почему так темно?
— Керо? — спросил женский голос, отдаляясь.
Я догадался, что женщина говорит не со мной — в комнате есть
кто-то ещё.
— Пить... — простонал я.
Женщина — это значит, что я уже в медицинской палате? У меня
повязка на глазах?
Похоже на то, я же горел.
Ну ничего, живой — и ладушки. А девушки будут любить и с
обожжённой рожей. Главное, чтобы тентакли остались целы.
— Ками на керо-ти — кама-ти... — зажурчал другой голос. Тоже
женский, но сухой, надтреснутый.
Старушка, наверное. Медсестры не всегда молодые и красивые.
Молодых быстро разбирают. Красивая да молодая сестричка — большой
дефицит.
Больно-то как. Ну и гадкий же сон приснился. Зал этот странный с
колоннами. Какой-то мальчик. Почему мальчик?
Старушка говорила много и неразборчиво. И ни одного знакомого
слова.
Кто же меня подобрал? И что за язык такой странный? «Керо» — это
«пить»?
Похоже, одна женщина спрашивает у другой, можно ли мне дать
воды, а вторая что-то ей растолковывает.
У меня рана в живот?
— Керо, — раздалось над головой, и чашку снова прижали к
губам.
Я глотнул. Горлу стало больно, но дальше вода проскользнула без
явных препятствий.
— Ещё, — прошептал я. — Пить. Пожалуйста.
Боль не ушла, но говорить стало легче. И перед глазами немного
прояснилось. Я различил смуглую руку, что держала чашку.
Рука была худая, загорелая и... грязная. И рукав был
грязный.
Значит, это не госпиталь? Местные подобрали? Но откуда здесь
такой странный язык? Никогда не слышал ничего похожего.
— Так-ти кам? — спросил более молодой женский голос.