Однако, стоило мне позвонить в родной
деканат, как декан, непривычно взволнованный, отобрал трубку у
секретарши и лично сообщил, что я могу не беспокоиться о пропусках.
Все, что от меня требуется — это не посрамить славное имя нашего
учебного заведения. И, если вдруг стану императрицей, на забыть,
что нам нужен ремонт основного корпуса и новый бассейн. Пришлось
наобещать, что я сделаю все возможное, и что они могут не
переживать.
«Ох… А ведь родному универу стоит
переживать, да еще как», — подумала я, вешая трубку. Если я приду
на завтрак в балахоне для покраски волос, не испортит ли это
репутацию университета? Еще решат, что у нас там все такие. С
придурью. Но какой у меня есть выбор?
Тут меня отвлек внезапный резкий
звонок, и я пару минут кружила по комнате, пока не нашла спрятанный
за букетом с цветами стационарный магофон. Стоило поднять трубку,
как незнакомый мужской голос сообщил, что мне нужно подойти к
воротам, потому что там мне привезли вещи, но пускать во дворец
посторонних без пропуска не положено.
«Вещи! Да это, наверное, родители
приехали!» — сообразила я и, хлопнув дверью, понеслась по
коридорам. Надеюсь, я правильно запомнила дорогу…
Дорогу я запомнила верно, но путь до
ворот занял целую вечность. Какие же в этом дворце расстояния!
Наконец я преодолела бесконечно длинную подъездную аллею и
оказалась перед главными воротами, меж кованых прутьев которых уже
заглядывали мои родители.
На глаза вдруг навернулись слезы, и я
почувствовала себя чуть ли не заключенной, которой принесли
передачу. Ситуацию усугубило то, что мама начала с надрывом
причитать, как я устало выгляжу, и ругаться со стражниками, которые
не пускали их внутрь.
— Да не велено… — блеял гвардеец и
чесал голову под фуражкой, но запустить моих родителей внутрь
отказывался.
— Ну хоть вещи пусть передадут! —
возмутилась я. — Или завтра в прямом эфире я скажу, что
императорским невестам не разрешают передать даже зубную щетку, и
что виноват конкретно… лейтенант Копайс, — прочитала я фамилию на
нашивке.
Приуныв, мужчина все-таки открыл
боковую калитку, а я вышла и забрала у мамы чемодан.
— Я там пирожки положила, — свистящим
шепотом сообщила родительница. — И остальное, как ты просила.
Обняв родителей на прощанье, я
подождала, пока гвардеец пропустит чемодан через охранный артефакт,
и, махнув все еще не уезжающим родственникам, потопала обратно во
дворец. В животе вдруг заурчало, и я сообразила, что весь день не
ела. А тот, между прочим, уже клонится к закату. Обед нам принесли
в комнаты, но я так разнервничалась, что не могла есть.