— Показывайте!
— Что? — не понял я.
— Свои работы.
— Я же говорил по телефону, что у меня их нет.
— Ну перестаньте! Не надо меня стесняться, — Ее лицо выражало крайнюю степень заинтересованности. Должно быть, Пальма и в самом деле верила в то, что я непризнанный гений, которому только робость мешает озарить свет своим талантом. Ну и дуреха!
— Я не обманываю, — буркнул я с раздражением. — Последний раз я рисовал в школе и получил трояк.
Последнее говорить явно не стоило — Мия вдруг переменилась в лице и даже чуть отодвинулась. Кажется, она заподозрила меня в чем-то нехорошем. Интересно, кстати, в чем?
Откинувшись на спинку стула, я одарил Пальму самой обворожительной из своих улыбок.
— Зачем вы записались на урок? — холодно поинтересовалась она в ответ.
Действительно, зачем? Мне следовало бы продумать легенду, а я этим не озаботился — слишком торопился. Ну ничего, сейчас что-нибудь сочиню.
— Понимаете… — начал я, оглядываясь по сторонам в поисках идей. — Иногда нужно пробовать в отпуске что-то новое, иначе жизнь превратится в день сурка.
— Чтобы развлечься, вам лучше прыгнуть с парашютом или полетать на воздушном шаре, — сухо заметила она. — Рисование не даст вам острых ощущений.
— Я похож на искателя острых ощущений? — искренне удивился я.
Она добросовестно задумалась, а меня вдруг осенило. Женщины — существа крайне жалостливые, значит, на это и надо давить.
— Ладно, отвечу вам честно, — я на тон понизил голос, чтобы звучать убедительней. — Уроки рисования мне выписал психотерапевт.
— В каком смысле?
— В прямом. На последнем приеме мой психотерапевт вдруг вскочил и говорит мне: Платон… — Уже брякнув собственное имя, я осекся. Господи, какой же я идиот! Я же представился Романом. Романом!
В столь дурацкую ситуацию попадать мне еще не доводилось, и я понятия не имел, как выкручиваться. Мозг предательски вырубился, ладони похолодели.
— Так что там Платон? — сама того не ведая, подсказала выход Мия. — Что умное он сказал о вашей проблеме?
Я украдкой перевел дух:
— Он сказал, что искусство лечит душу.
— А вашу душу нужно лечить?
— Да.
— От чего же? — В ее глазах заплясали смешинки. — От несчастной любви?
— Почти, — кивнул я. — От несчастной любви к работе.
— Никогда таких диагнозов не слышала.
— Значит, вам повезло.
Она придвинулась обратно и уставилась на меня требовательно: