— Я не малышка! — возмутилась девочка, медленно поднимая голову. Я не помогала ей сесть. Мне не хотелось раскрывать перед ней, кто я такая. — Мне уже пятнадцать лет! По древнему закону я уже невеста… — последнее она произнесла не так бойко. Как-то даже болезненно.
— Сейчас не древность, — заметила я, и девочка мне кивнула.
— Вот только лорду Санхельму плевать. Брат был против. Он отказал лорду Санхельму. Сказал, чтобы минимум три-четыре года даже думать не смел обо мне… и меня выкрали.
— Ты сбежала, — снова вклинилась в рассказ я, пребывая чуть ли не в шоке. Девочке от силы можно было дать тринадцать-четырнадцать лет. По ее внешности я бы полных пятнадцать точно не дала!
— Вы же не отдадите меня? — взмолилась девочка, пристально глядя мне в глаза. Я не смогла сопротивляться небесной голубизне ее глаз, в которых плескалась мольба.
— Нужно найти твоего брата, — решила я. — А пока… — живот девочки свело судорогой и урчанием. — Простите. Я боялась что-то есть в плену, поэтому ничего не ела уже несколько дней.
— У меня есть рыба, — я потянулась за второй рыбкой, которую планировала съесть сама. И вздохнула. — Я поделюсь с тобой, Цунамия.
Ее имя всплыло у меня в голове, когда я посмотрела в глубину огня. Магия, — поняла я. — Научиться бы понимать силу, которой я овладела.
Цунамия заворожено смотрела на огонь, положив окоченевшие ладони на колени. Она выглядела спокойной и собранной. Бесстрашной. Ей было всего лишь пятнадцать, и я восхищалась ее стойкостью.
Преодолевая брезгливость, я почистила и пожарила единственную рыбку, с тоской глядя на потроха и оставшиеся от первой кости. Даже голод не мог вынудить меня съесть потроха. Это. Я не могла пересилить омерзение и тошноту.
— Спасибо, — поблагодарила меня Цунамия, с трудом поднимая холодные руки к протянутой рыбе.
Я вздохнула.
— Сядь ближе к огню. Погрейся. Я покормлю тебя. Не обижу. Обещаю.
Девочка неуверенно кивнула, и я пересела поближе к ней. Отрывая по маленькому кусочку, я подносила рыбу ко рту. Цунамия сказала про брата, умолчав о родителях. То есть они либо отдали ее педофилу, либо они мертвы. И скорее всего второе, раз “брат был против”. Огонь тоже молчал.
Только скормив половину маленькой рыбки, я поняла, что не раз и не два показывала девочке свои руки — руки не старухи, а молодой женщины. То есть притворятся старухой не было смысла.