- Другое дело, Ариадна, злость ваш союзник, не позволяйте страху
управлять собой. А сейчас, моя послушная леди, отправляйтесь на
север, в сторону той густой чащи. Если с рассветом я не приду к
вам, уходите.
Теперь голос наёмника был предельно сух и серьёзен. Никаких
сожалений, никаких сомнений. Но моё сердце не было столь
ожесточённым, и даже за такого ужасного человека мне было тревожно.
Или скорее я боялась остаться одна. Рука мимо воли ухватилась за
его одежду, а голос предательски дрогнул:
- А вы?..
Наступившую тишину нарушил тихий смех Хьялмара.
- Что я слышу, неужели вы беспокоитесь обо мне, Ариадна де Ла
Флёр? – насмешливый голос заставил щёки запылать. Испытывая стыд и
смущение, мысленно проклиная свою жалостливость, я не нашлась что
ответить.
- Вы не ответили, – настаивала я.
В слабом свете луны его злая усмешка была едва ли видна.
- А я встречу наших гостей. Они давно шли за нами, но отстали на
день, – голос звучал зловеще и многообещающе, кто бы ни шел за
нами, уверенна им не поздоровится. – Отправляйтесь.
Мужчина резко выдернул рукав из моего цепкого захвата и хлёстко
хлопнул лошадь по крупу, отчего та мгновенно сорвалась с места,
унося меня в ночь. Я тщетно пыталась разглядеть в сгустившейся тьме
его фигуру.
Никогда не думала, что смогу испытывать беспокойство за жизнь
своего несостоявшегося убийцы. Сомнения и страхи, что подобно
стервятникам набросились на едва дышащую жертву, рвали мне душу.
Вот же оно, освобождение! Если наёмник погибнет, я избавлюсь от
угрозы с его стороны и смогу действовать более свободно. Но такие
мысли не приносили облегчения и счастья. Напротив, каждая из них
жалила изнутри. Не смотря на то, что нас с наемником связывало лишь
словесное соглашение, чувство стыда обожгло меня. Я чувствовала
себя подобно последней дряни, что использовала и предала, радуясь
его возможной гибели. Разум находился в смятении, я больше не
знала, чего хочу больше, освободиться или чтобы наёмник с рассветом
вернулся.
А ночь словно насмехалась надо мной, показывая мою немощность.
Ветки деревьев хлестали по лицу, а скудного света луны больше не
хватало, чтобы понять в каком направлении нужно двигаться. Чувство
беспомощности ощущалось неприятным привкусом во рту. В минуты когда
я не могла преодолеть себя, утопая в собственном бессилии я
вспоминала слова второй жены отца. Жизель была умна и
рассудительна, что было достойно если не любви то, уважения.