"Ещё не всё потеряно. Нужно выехать
навстречу, вызвать Пармениона на середину поля. Несколько слов
решат судьбу Македонии!"
Боги судили по-своему. Филота не
обладал благородством Александра, жаждавшего лишь "честной" славы,
фаланга Антипатра ещё не построилась полностью, как сын Пармениона
атаковал, вломившись в левое крыло противника, где наместник
поставил старшим своего зятя. Договариваться стало не о чем, нужно
сражаться.
Линкестиец на этот раз не струсил,
понимая, что невозможно вечно бегать от судьбы. Он выдержал удар
гетайров. Да, по правде сказать, устоять ему и не составило
большого труда. Восемь ил "друзей", полторы тысячи
тяжеловооружённых всадников ушло с Александром, здесь же не было и
половины. Антигон ещё не знал, что вернулись из Азии далеко не все.
Не только эллины бросили Пармениона. Многие из молодых, сверстники
покойного царя, его друзья, не присягнули самозванцу. Фаланга тоже
поредела: таксисы[4] Пердикки и Кена,
наполовину составленные из эллинов, не пожелали возвращаться.
И уже в бою, ещё до столкновения,
Полиперхонт, старый товарищ, князь Тимфеи, увидел в первых рядах
противника своих людей и обратился к ним, умоляя сложить оружие.
Тимфейцы подчинились, сломав строй фаланги Пармениона. Сам Антипатр
ударом своего правого крыла, семью илами гетайров, оставленных ему
Александром, решил всё дело. Он призывал брать бегущих в плен, не
убивать никого, ведь это македоняне. Братья...
Они ожидали решения своей участи без
страха. Знали, на что шли и не видели иного выхода. Высших
начальников уцелело и попало в плен немного: брат Пармениона
Асандр, командиры фаланги, Мелеагр и Кратер, стратег агриан Аттал,
а так же глава царского грамматеона[5],
грек-кардиец Эвмен. Выжившие приготовились присоединиться к своим
павшим товарищам, и не сомневались, что в шатёр наместника их ведут
лишь для скорого суда и смертного приговора.
Однако всё случилось иначе. Перед
входом пленникам развязали руки, стража осталась снаружи. Внутри
вокруг разборного походного стола расположились стратеги Антипатра,
с ним самим во главе. У входа стояло пять складных стульев, но ни
один из "мятежников" ими не воспользовался. Ни победители, ни
побежденные не приветствовали друг друга. Антипатр внимательно
разглядывал "мятежников", подолгу задерживая взгляд на каждом из
них.