Толпа неистовствовала, каждая фраза
Демосфена тяжёлым тараном расшатывала стену нерешительности и вот
уже виднелись трещины, вот и брешь. Гиперид, во время всей баталии
стоявший за спиной Демосфена, вышел вперёд и, подняв обе руки
вверх, призывая к практически недостижимой тишине, прокричал:
– Голосование! Кто за предложение
Эсхина и Фокиона?
Два десятка осторожных.
– Кто за предложение Демосфена?
Тысячи рук взметнулись вверх, и
экклесия[3] взревела раненым
гекатонхейром.
– Война! – воскликнул Демосфен.
– Война! – выдохнули ему в ответ
Афины.
----------
[1] Около 7
км.
[2] Большая
часть диалога – цитата из комедии Аристофана "Лисистрата".
[3]
Экклесия – народное собрание в Афинах.
Тёплые Врата. Начало осени
Человек может бесконечно смотреть на
три вещи: как течёт вода, как горит огонь и как работает другой
человек. Эта, старая, как мир, поговорка оправдывалась полностью.
Ну, почти полностью: текущей воды поблизости не оказалось, но зато
в наличии имелся горящий огонь и работающий человек, за которыми
Андроклид следил попеременно.
Тысяча костров, с весёлым треском
вгрызаясь во тьму, бодро истребляла запасенные вязанки маквиса. В
округе на десять стадий не осталось сухой веточки, как саранча
прошлась. В не вырубленной ещё каким-то чудом буковой роще, свалили
весь сухостой. Не хватило, пришлось рубить живые деревья. Они,
сырые, горели плохо. А завтра что жечь будем? Об этом никто не
задумывался, о другом мысли. Завтра-то, конечно, наступит, а вот
потом...
– Андроклид, ты за кашей-то смотришь?
– окликнул Неандр.
– А? Что? – встрепенулся декадарх,
возвращаясь к действительности.
– Каша, говорю, пригорает! Не чуешь
что ли?
Нынче его, командира, очередь
кашеварить. Хоть он и начальник, да невелика птица, чтобы от общих
обязанностей устраняться. Есть ещё, конечно, слуга, что каждой
декаде положен, но он ускакал по соседям, излишки лука на сало
сменять и где-то застрял, видать со знакомцами языком чешет,
затрещины давно не получал.
Андроклид помешал кашу, снял котёл с
огня. Воины с ложками расположились вокруг. Все, кроме Медона – тот
копошился в своих вещах, сначала долго подгонял новый шейный ремень
к щиту, сейчас вздыхал, пытаясь соединить бронзовой втулкой
половинки сариссы, слишком свободно входившие внутрь. Медон встал
на ноги, стараясь никого не задеть, перехватил сариссу обеими
руками в трети, ближней к тяжёлому бронзовому подтоку, так, как
будет держать её в строю. Тряхнул. Часть древка, та, что с
наконечником, сразу же отвалилась. Соединительная втулка тоже
улетела во тьму. Медон снова печально вздохнул и пополз вокруг
костра на поиски.