– Остынет, – покосился на него
Андроклид.
– Сейчас, – отмахнулся Медон.
– Семеро одного не ждут, – с набитым
ртом проговорил один из воинов.
– А пятнадцать, тем более, – добавил
другой.
Когда Филипп стал царём, в каждом
поперечном ряду фаланги стояли десять воинов, называвшихся
"декадой". Незадолго до Херонеи царь довёл их число до шестнадцати,
на эллинский манер, но именование наименьшего отряда педзетайров,
"пеших друзей", таковым и осталось.
Медону повезло, втулка нашлась
быстро, и теперь он опять сидел на карачках, пытаясь сообразить,
как усилить ненадёжное соединение.
– Верёвкой обмотай поверх, –
посоветовали товарищи.
– Не, лучше верёвку распустить и
волокнами деревяшку замотать, да в таком виде в трубку и
сунуть.
– Жрать уже садись! – рассердился
декадарх.
Медон послушался. Каша стремительно
убывала.
– Состену, бездельнику, оставьте,
скулить же будет.
Едва были произнесены эти слова,
приспичило заорать стреноженному ослу, который до этого мирно
покачивал головой в дрёме, натрудившись за день перевозкой восьми
палаток, упакованных в тяжёлые кожаные чехлы, жерновов для ручной
мельницы, котла и кое-какой другой поклажи, что воины декады не
тащили на себе.
– Эй! – крикнули от соседнего костра,
– заткните свою скотину! Разбудил, зараза...
Андроклид цыкнул на осла, да разве
проймёшь отца упрямства. Пока не наорался, не замолчал.
Неандр облизал ложку, похлопал себя
по пузу и заявил:
– Все, спать. Завтра, может,
начнется, надо свежую голову иметь.
– Вряд ли, – не согласился
Андроклид.
Неандр спорить не стал, опустился на
четвереньки и заполз в одну из низких, рассчитанных на двух
человек, палаток, кольцом расставленных вокруг костра. Одни
последовали его примеру, другие вызвались помочь Медону в его
мучениях. Появился Состен. На дюжину луковиц никто не позарился.
Декадарх выбранил слугу за долгое отсутствие, заставил быстро
проглотить оставленный ужин и вместе с котлом прогнал к ручью, где
вся армия набирала воду. Состен убежал во тьму, Андроклид десяти
раз не вздохнул, как оттуда донёсся грохот покатившегося по
каменистой земле котла, чья-то ругань и звук звонкой оплеухи.
К декадарху подсел Филодем с
деревянной чуркой в руках и большим ножом. Чурка отдалённо
напоминала человеческую фигурку. Андроклид отстранённо наблюдал,
как Филодем осторожно вырезает подобие лица. Получалось плохо, нож
для такой работы великоват. Конечно, опытный резчик и топором бы
управился, но куда до него Филодему, большие мозолистые руки
которого не привыкли к тонкой работе.