Н-да... "Все остаётся без изменений,
поменялось лишь имя царя!" Живучи, твари и упрямы. Задумаешься
тут.
Один за другим небольшие города
сдавались македонянам. В Эфесе снова зашевелилась чернь, и опять
начались уличные столкновения. Проклятье, эти ублюдки, не имеющие
даже доброго оружия, дерутся всяким дубьём, будто сами боги на их
стороне!
Великий царь подкреплений все не
шлёт, ограничился указом, наделившим Мемнона исключительными
полномочиями. При этом Дарий на всякий случай оставил при дворе
жену родосца, Барсину, чтобы у новоиспечённого карана мысли текли в
нужном направлении.
Наступила осень, а с ней в Эгеиду
ворвались холодные ветра. Посейдон на них сердился и буйствовал,
отчего крутобокие торговые парусники мотало по свинцовым волнам,
как ореховую скорлупу. Длинные, плоскодонные боевые корабли, выйдя
в такую погоду в море, рисковали зачерпнуть бортом через отверстия
для весел нижнего ряда, которые приходилось закрывать кожаными
заплатами. Гребцов двух верхних рядов ежеминутно обдавало холодными
солёными валами, грозящими опрокинуть триеру. Корабль то взмывал
вверх, подставляя борта холодному дыханию Борея, то срывался вниз с
крутого гребня, проваливаясь в пучину. А если Посейдон подхватывал
триеру двумя пальцами, за нос и корму, душа моряков уходила в пятки
от страшного стона, который издавал корабельный киль, трещавший от
напряжения.
Только самоубийца сейчас выйдет в
море на триере-афракте, низко сидящей, открывавшей свои обнажённые
ребра всем ветрам и волнам. Это всё равно, что пускаться в плавание
на плетёной корзине. Немалую долю в эллинских военных флотах до сих
пор составляли именно афракты, ибо отличались дешевизной и
быстротой постройки.
Персидский флот, безраздельно
властвовавший в море, состоял в основе своей из финикийских
кораблей, более приспособленных для дальних всепогодных переходов,
но и он готовился встать на зимовку. Ватафрадата выбирал гавани.
Хотя у него четыреста триер и двадцать тысяч воинов, помогать
Мемнону он не спешил, склонялся к приуменьшению опасности на суше.
Его больше беспокоил македонский флот, который хоть и значительно
уступал в численности персидскому, головной боли вполне мог
прибавить.
В сложившейся ситуации родосец
выводил гарнизоны отовсюду, собирая силы в кулак. Несколько лет
назад ему вместе с покойным братом Ментором довелось пожить при
дворе Филиппа, когда братья и их друг-родственник Артавазда
неудачно попытались немного побунтовать против Великого царя и
вынуждены были спасаться бегством. В Пелле Мемнон свёл знакомство
со многими военачальниками македонян, в том числе и с Антигоном.
Родосец знал, что его противник опытен, умён, но предсказуем, в
отличие от Александра. Стратег не станет распылять свои весьма
небольшие силы и нанесёт удар в одном месте. Оба полководца
оказались в схожей ситуации: и тот и другой оставили без защиты
несколько городов. Это обстоятельство играло бы на руку Мемнону,
ибо он имел флот для перемещения войск в тыл противнику, однако,
как раз сейчас подобные маневры невозможны, так что преимущество
пропадало впустую. В выигрыше, таким образом, македонянин: родосцу
ещё надо поскрести по сусекам, стягивая войска к Милету.