Спать, видимо, будем здесь же, кто где остановился. В голове
бродили мысли о том, как перевернуть ситуацию в свою пользу, как и
куда сбежать, как во имя добра тихо вырезать окружающее зло и
сделать всех счастливыми. Набрав огромную охапку листьев, чтоб было
мягче, я присел возле Томы — ее положили под дерево на самодельных
носилках. Прогибавшиеся и последние полчаса опасно потрескивавшие
поперечины выдержали поход, но теперь жутко упирались в грудь и
живот. Томины глаза напоминали взгляд брошенного щенка: жалобный,
умоляющей об участии, ласке и хоть о чем-то хорошем в этой
жизни.
— Помочь? — склонился я к ее лицу.
— Сам-то как думаешь?
— Думаю, что-то надо, но на лбу не написано.
— Слезть мне надо с этой решетки для барбекю!
Проходивший мимо рыкцарь услышал краем уха.
— Помочь, царевны?
Мешок, который он нес, грохнулся наземь, растопырившая руки
фигура шагнула к нам, облизываясь всем, чем нельзя.
— Нет! — Одновременный двойной вскрик привлек внимание
многих.
Рыкцарь пожал плечами, тропинка увела незадачливого помощника по
заждавшимся делам. Проводив его взглядом, я зверской рожей заставил
отвернуться оставшихся любопытных, затем разровнял принесенную
листву. С моей помощью Тома осторожно сползла на получившийся
настил. Если верить костоправу, то на ноги она встанет
завтра-послезавтра. Вернее, попытается встать. Пока пусть лежит. Да
и мозоли, натертые седлом, подживут.
Лес быстро темнел, по нему пронеслось быстрое перекликивание.
Несколько рыкцарей, двинувшиеся вниз за водой к невидимому отсюда
водоему, с кем-то повстречались. Громкие голоса раздались и с
других сторон. Похоже, свои. Потом еще свои. Полным-полно своих.
Лес переполнялся и вспучивался, как зараженный организм от вирусов
перед смертельным исходом.
Деметрия светилась довольством, глядя на прибывавшие отовсюду
новые группы рыкцарей.
— Приветствую, Грозна. Счастлива, что вижу в добром здравии.
Вождиха, только что отправившая отряд располагаться в лесу
неподалеку, кратко кивнула.
— Мое почтение, царевна. Я привела всех, как договорились.
Высокая, красивая и — учитывая, что, руководя сворой бандитов,
все еще жива — умная, эта хмурая женщина могла бы составить кому-то
счастье, а доставляла наоборот. Водянистые глаза глядели сурово,
губы исчезали, когда сжимались, прямой нос был длинноват и походил
на клюв. Оказаться на расстоянии клевка не хотелось. Тело,
отмеченное шрамами, большей частью покрывал стандартный рыкцарский
доспех: кожано-ременная сбруя поверх рубахи и штаны, заправленные в
сапоги. Светлые волосы, забранные в хвост, спускались на
отороченный мехом ворот, выполнявший роль бармицы и, частично,
наспинника. Шлемов разбойники не признавали. Несколько бронзовых
блях соединяли ремни на груди, тоже неся защитную функцию. Узкий
меч, кривой нож и гнук в совмещенном с колчаном налучье составляли
личное оружие. Вождиха смотрела на окружающих как на мельтешащих
муравьев, не убиваемых только потому, что они играют какую-то роль
в экосистеме и могут пригодиться. Собственно, это и есть основа
гуманизма, что практикуется любым правителем. Грозна не верила в
людей и, в отличие от Деметрии, не скрывала этого. Из нее вышел бы
более честный начальник.