В один миг перед моими глазами пронеслась моя юность. Золотые
поля Башкирии, деревенские пацаны и девчонки. Летом ― бескрайние
озера и таинственные пещеры, зимой ― белоснежные горы, лыжи и
украденный отцовский самогон, бессовестно распитый в кругу друзей
около жаркой печи. Все это было…
― Как себя чувствуешь, боец? ― Юми присела на кровать с
кувшином, затем поднесла его к моему рту, чтобы я утолил жажду.
Я сделал несколько жадных глотков и ответил:
― Бывало и хуже.
Я осмотрелся: мелкая, скудная на мебель комнатушка. Одна
кровать, один стол, одно ведро. Типичный номер в трактире.
― «Лиловый Трактир»?
― Нет, «Три Карася», ― поправила меня Юми.
Я еще раз окинул взглядом комнату уже повнимательнее. После чего
просунул руку между стеной и кроватью в поисках одной вещицы.
― Ага, а вот и он! ― Радостно сообщил я, доставая из-под кровати
старую замызганную кружку, на дне которой лежала засохшая муха.
― Ты, вероятно, все трактиры и таверны в городе знаешь как свои
пять пальцев? В твои то молодые годы… ― Она встала с кровати,
поставила кувшин на стол и встала столбом посреди комнаты.
― Исключительно ради разведки, ― со скромностью ответил я. ― И
чтоб наладить теплые отношения с владельцами.
Она кисло поджала губы, затем встала с кровати, поставила кувшин
на стол и развернулась ко мне.
― Как себя чувствуешь? Голова не кружится? Помнишь, что было
ночью?
― Помню почти все. Били больно, но серьезных травм, видимо, не
нанесли.
Я откинул покрывало и с удивлением обнаружил, что предстал перед
Юми в чем мать родила. Меня это нисколько не засмущало, лишь
позабавило.
— Это твоих рук дело? И не стыдно? ― Спросил я, улыбаясь.
Юми была тверда. Даже не покраснела.
― Я обработала твои ушибы.
― А зачем нужно было снимать с меня трусы?
Она игриво сощурила глаза.
― Исключительно ради разведки, ― пропела она и из ее рта
вырвался милый смешок. Она попыталась прикрыть его рукой: вышло еще
милее.
Мне только сейчас удалось ее разглядеть.
Кто бы что не говорил о ее прозвище, Страшилищем она не была
совсем. Густые черные, как реки смолы, волосы спадали на грациозные
плечи. Выдающаяся грудь, мощные бедра, которыми, при желании, можно
было бы свернуть шею любому. А ее глаза… яркие, блестящие, цвета
ранних лавандовых полей. При свете они играли оттенками сирени,
фиалки и сливы. Никогда не видел таких чудных глаз. Ни в этом мире,
ни в своем…