― Я думал, нас ведут в казармы, ― спросил я, с осторожностью
осматриваясь по сторонам.
Щетинистый сержант недовольно фыркнул:
― Заткнись и шагай, а не то мертвых разбудишь.
― Кого?
Я получил тупым концом копья в спину. Блондинка со связанным
ртом что-то промычала в ответ на это.
― Т-ссссс, ― зашипел один из рядовых, удерживая палец на
губах.
Да что это за место?
Чем дальше мы продвигались, тем холоднее становился воздух.
Темнота съедала практически весь свет, исходивший от факелов в
руках солдат. Коридоры все сильнее сужались, эхо от наших шагов
становилось все громче.
Мы свернули за угол. Потом еще раз и еще. Один из гвардейцев
потянул массивное кольцо на двери и полотно поддалось.
― Сюда. ― Указал нам сержант.
Нас с блондинкой завели в подвал с крутой винтовой лестницей. Я
держался за мокрые от плесени и слизи стены, чтобы не
поскользнуться на не менее скользких ступенях. Ветер хозяйничал во
мраке, покачивая свисающие со стен ржавые цепи. От света огня в
факелах блестели огромные паутины. Сержант сухо прокашлялся, и
мрачное эхо его клекота долгое время гуляло по подземелью,
отражаясь от стен и размножаясь где-то внизу.
Казалось, что мы проходили эту лестницу целую вечность.
Наконец мы спустились в самый низ и оказались в глухой и темной
пещере. Солдаты подожгли настенные факела. От света и солдатского
топота по углам разбежались тощие крысы. В полумраке я различил
несколько тюремных камер с плотными дверями и небольшими
решетчатыми окошками. Это место не было обычной тюрьмой для
задержанных или осужденных. Слишком тайное, слишком глубокое.
Отсюда никто не услышит твоих криков, и уж точно никто не станет
тебя здесь искать.
― Элитные палаты. Только для уважаемых гостей, ― улыбаясь,
произнес сержант.
После нас запихнули в одну из камер и заперли на внешний
засов.
― Ты, ― взрослый гвардеец указал на одного из молодых, ―
останешься их караулить. А ты сходи к распорядителю и узнай у него,
есть ли наши нарушители в списках приглашенных.
― А если они будут в списках?
Сержант злобно покосился на нашу камеру.
― Разумеется, тогда мы их отпустим и принесем им свои
глубочайшие извинения. Но моя интуиция мне подсказывает, что этого
не произойдет.
Я знал, что разговаривать с ними было уже бесполезно, но все же
начал включать жертву. Я подошел к окну и схватился за прутья.