26 августа 1998 года. 9 часов 10 минут. Москва
После трех дней перерыва я снова услышала голос Феди. Он позвонил рано, и мы проговорили почти час.
– У меня неприятность, потерял спинакер[1]. Я решил взять для тебя траву в Саргассовом море – она такая красивая, с ягодками. Повесил в каюте и ночью увидел, как она светится синим фосфором, так недобро светит. А через час парус оторвался.
– Ты думаешь, что это имеет между собой связь?
– Да, имеет. Я когда еще брал траву, то почувствовал неладное, как будто что-то украл у моря. Когда парус потерял, в море сразу траву выбросил.
– Где ты сейчас?
– Иду на 60–61°. Еще далеко от Чарльстона. Думаю, что осталось дней 10. Прохожу от 2,5 до 1,5 градусов в день. Это мало. Но если посмотреть в целом, то много. Позади 4312 миль.
– Это хорошая новость.
– У меня есть еще для тебя радостная новость. Ты все переживаешь, не голодаю ли я. Сегодня море преподнесло мне подарок – четыре небольшие летучие рыбки выпрыгнули на палубу. Когда я их увидел, они уже не дышали. А так я бы их выбросил обратно в море. Я их помыл, залил соусом и через пять минут съел. Это было самое вкусное блюдо за мое плавание.
– Что тебе приготовить из еды в тот день, когда ты уже будешь на берегу?
– Приготовь к моему приезду виноград и курицу жареную.
– Хорошо.
– Мне здесь есть о чем думать. Я столько передумал. Я тебя люблю по-настоящему.
– И я тебя люблю по-настоящему.
– Меня два дня как преследует невидимое судно. Днем не вижу, а ночью огни горят. Идет параллельно. Как-то неспокойно.
– Молись больше, и это поможет.
– Я здесь все время молюсь, без этого в океане нельзя, и Бог пока милует. Привези мне крестик из Троице-Сергиевой Лавры.
– Да, конечно, обязательно привезу.
– Здесь так красиво! Солнце, звезды. Только тебя не хватает. Главное – сохранить яхту, тогда мы будем вместе.
– Ты всегда старался быть осторожным.
– Не все от меня зависит. Погода коварная – то тихо, то шквал, все время работаю с парусами, никак не приспособлюсь. Скоро попаду в Гольфстрим.
* * *
29 августа 1998 года. 1 час ночи. Москва
Доводилось ли вам ходить в одиночку?
Ни десять шагов, ни пять километров, а месяцы и годы?
Если нет, то можно лишь пытаться представить, но не ощутить состояние человека, остановившегося на привал среди людей и прервавшего одиночество. Я пытаюсь подсчитать, чего же было больше за последние десять лет жизни у Федора: дороги или привала среди людей? Получается, что дороги больше. На десять часов пути – час привала.