Норма задумалась, прикидывая в
голове, как лучше построить беседу с начальником охраны. Не будет
ли слишком подозрительно, если они запросят доступ на еще не
тронутое ворами хранилище? Как задолго нужно оставить там Леса,
если им это, конечно, позволят? А что станет, если они ошибутся с
выбором и будут стеречь не те сокровища? Тогда провал будет
убийственным. Она уже знала, что рисовать в уме картины
катастрофических последствий не поможет их избежать или придумать
что-то по-настоящему путное, но ничего не могла с собой
поделать.
Норма воображала, как Павлина
Павловна грозно отчитывает Петра Архипыча, тот, смаргивая скупые
слезы, принимает весь позор на себя — «Зря я им доверился! Как мог
я быть так добр!» — а сама Норма умирает от стыда. По-настоящему, а
не иносказательно. Как раз в тот момент, когда раскаявшийся в своем
легкомыслии Илай опускал на ее могилку букет первоцветов, кто-то
заорал:
— Куда?! Ах ты, сволота! Бей его,
робяты, бей!
Норма моргнула, выпадая из
видения.
Локотки закипели лихо закручивавшейся
сварой — народ наваливался друг на друга кучей, мелькали кулаки и
пятки, кого-то закономерно придавило, кто громогласно бранился,
поминая чьих-то мамок и всякую нечисть. Переглянувшись, братья тут
же бросились в самую гущу, наперебой выкрикивая:
— Сыскное! Всем р-р-разойтись!!!
Диана вздохнула, уперев руки в
бока:
— Этим разве не должен заниматься
городовой? Мы же спешили или как?
— Не спрашивай, — обреченно
ссутулилась Норма.
Даже интересно, кто передушит их
раньше — Зимецка или Рахель?
Спустя несколько минут, помятые, но
подозрительно бодрые, братья вытащили из-под человеческого завала
виновника драки — нищий с мешковинной маской, грубо расписанной под
кобольдову харю, жалко хныкал, подтянув колени к груди и
раскачивался из стороны в сторону.
— Обидели, обидели…
— Что здесь произошло? —
требовательно спросил Илай, явно копируя властную манеру
Михаэля.
Вперед выбрался пузатый лоточник с
окладистой бородой, которая, впрочем, теперь топорщилась во все
стороны, будто хотела сбежать:
— Как что?! Ворюга он! Вон, маску
хотел стянуть, дак мы его..!
— Что — вы его? Самосуд устроили? —
напустился на них уже Лес. — А ежели б убили, а? Что тогда?
Лоточник, и без того красный,
побагровел до синевы:
— Мое это имущество! Маски — товар
ходовой, я его волен защищать.