Всю обратную дорогу мы молчали.
Родители, недоуменно переглянувшись, очевидно решили, что посещение
кладбища не самым лучшим образом отразилось на психике подростка,
также расспросами не донимали.
- Саша, спроси отца, что Феликс о
своем детстве рассказывал, и вообще спроси….
- Папа, а пап, расскажи…
Из рассказов Феликса, в изложении
моего внука, которого, как оказалось Николаем, выходило, что по
семейному преданию я был командиром танкового батальона. Семья
проживала в тылу, в военном городке возле поселка Ундур-хан, а я
появлялся в лучшем случае раз в месяц. Однажды осенью сорок второго
года моей жене Женечке пришло письмо о том, что я, будучи в
нетрезвом состоянии, в компании гулящих женщин, в состоянии запоя,
застрелился. Жене с двумя маленькими детьми перестали платить
деньги по аттестату и выдавать паек, но так, как перемещение в Союз
было запрещено, оставили в комнате при командирском общежитии.
Очевидно, японцы заявили протест, так как убили меня формально на
их территории, а мое многомудрое командование, боясь вызвать
враждебные действия со стороны японцев, объявило меня алкашом-
блядуном, по пьяни попершимся на сопредельную территорию.
Представив себе в продуваемой ледяным ветром безлюдной степи уютное
местечко с водкой и девочками, я мысленно криво улыбнулся, и стал
слушать дальше заключения моей семьи.
Из милости, жене разрешили убирать
помещения клуба и штаба, за это семью подкармливали с солдатской
столовой. Так и жили, как и все, впроголодь, до тех пор, пока
угроза вступления Японии в войну на стороне гитлеровцев не
отступила. В сорок четвертом году, внезапно, без всяких объяснений,
жене стали выплачивать содержание, как вдове погибшего офицера, а
также выдавать положенный паек. Очевидно, что в сорок четвертом
году военным властям СССР стало наплевать на мнение японцев, и я из
алкаша-самоубийцы превратился в неизвестно кого.
- А потом дед Родно….
- Саша, кто это?
- Ринчинов Родно Ринчинович, он потом
на прабабушке женился, и вывез ее в СССР.
- …дед Родно, который был начальником
разведшколы, пытался узнать, что с отцом, но сказал, что ничего не
получилось, ничего узнать не удалось.
Я вспомнил этого типа, он преподавал в
разведшколе, когда я там учился, японский и маньчжурские языки.
Этот бурят, как и я, был одним из немногих в этом заведении, кто
носил на гимнастерке орден Красного знамени, только он щеголял
голубыми авиационными петлицами и носил звание военинженер третьего
ранга.