— Панда, давай потом…
— Не-е-ет, сейчас. Я уеду завтра же. Даже если на дворе будет
тайфун, ураган, цунами и восстание живых мертвецов одновременно — я
уеду. Я устала отзываться на чужое имя. Ты, возможно, привык, но я
— нет.
— Не «не смогли». — Резко сказал Варт. — Не захотел.
Юлга покачала головой.
— Это не мои семейные проблемы. Извини. Я не могу щелкнуть
пальцами и сделать хорошо, а больше я вообще ничего не могу
поделать. — В подтверждение своих слов она все-таки щелкнула
пальцами — в перчатках получилось так себе. — Видишь? Я
старалась.
— Слушай, Юлга… — Варт сел на обитую розовым табуреточку и
жалостливо глянул на нее снизу вверх, — Помоги мне. Мама семь лет
не была так счастлива. Она приводила в дом девушек и после Яльсы,
вместо Яльсы, но потом сразу о них забывала — она начинала резать
овощи для праздничного обеда, а потом смахивала их в суп, который
варит на неделю. Я просто не знаю, что делать, если ты уйдешь. Я
просто не знаю, что делать. Брат ушел в учебу с головой, полностью,
нырнул, похоронил себя в этой учебе, я…
— Это не мое дело, Варт. Я попала сюда случайно. — Терпеливо
повторила Юлга.
— Хочешь, заплачу? Ты искала работу? Поработай Яльсой.
— Ты правда думаешь, что я приму за это деньги?
— Тогда что для тебя сделать? Что ты примешь?
Юлга вздохнула как можно глубже, чтобы не сорваться. Сегодняшний
день был слишком полон разными событиями и людьми, слишком полон
эмоциями.
У себя дома она никогда не сталкивалась с такими ситуациями,
избегая всего, что каким либо образом могло ее задеть. Она просто
жила от дня ко дню, ходила в школу, поле школы гуляла с какими-то
подругами, возвращалась домой, к маме, или, когда та уезжала в
ведомственную командировку, к тете Ато, смотрела какие-то сериалы,
читала какие-то книги, ложилась спать — и цикл замыкался.
Она никогда ни с кем не ссорилась по настоящему, потому что
никогда ни к кому кроме мамы и тети не была привязана, даже парня,
с которым недавно рассталась, она никогда особо не любила — просто
сказала «ладно», приняв кофейные зерна на день Солнца…
И вот она одна, в городе, где у нее нет знакомых и связей; здесь
ей некуда идти после школы, да и школа ее не здесь. Тут она
столкнулась с большим человеческим горем, огромной гноящейся раной,
которую в той или иной мере несла на себе вся семья Варта. А Варт
как будто забрал себе всю боль, которую смог выпросить у жадных до
этой боли родственничков, и жалел, что не смог отобрать еще
больше.