— Это да, это правильно. А вот кто
из вас, ребятишки, знает среднюю плотность застройки в Москве? —
Прозвучал у меня из-за спины очередной каверзный вопрос.
По случайности ответ был мне
известен. Я же как раз изучал рынок жилья, перед тем как... Надо
же... Ведь это было совсем недавно. Другая жизнь...
— Девять тысяч квадратов на гектар!
— Выпалил ответ Молот, не дожидаясь того, пока я придумаю, как
показать девять тысяч жестами. — Девяносто процентов площади —
здания! Из которых большинство свалило наружу...
— Ну, то есть, можем умножить эту
руку в десять раз... — Равнодушно пожал плечами Дмитрий. —
Получается ноль целых восемь десятых трупа на койку... То есть
теперь он как бы без руки.
— Это по оптимистичным прогнозам. —
Под эти зловещие слова бандита, я шагнул к краю опрокинутой кабины
автобуса. Между ней и бетонным фасадом действительно можно было
протиснуться. Протолкнувшись в прогалину, я не сразу поднял взгляд,
сначала стремясь убедиться в чистоте пути под ногами. — А
реальность... Реальность, ребятишки, редко бывает так
оптимистична...
Выбравшись на широкий бульвар по
другую сторону автобуса, я увидел то, к чему всё это время вёл
старик со своей мертвецкой арифметикой. Плотность трупов на
условное койко-место здесь явно была выше ноль-восьми.
Во-первых, как и большинство новых
столичных строений, нагромождения тел мёртвых горожан стремились
ввысь. Будто бы тоже в соответствии с дороговизной земельных
участков. В итоге кое-где оставались даже совсем незанятые участки
асфальта или заросшего сорняками газона.
Но там, где Трёхчасовая война
собрала свою жатву, останки жителей представляли собой нечто
странное. На большом расстоянии это было похоже на какие-то тёмные
кружева или живописные ростки плесени, покрывающие светлые бетонные
стены многоэтажек примерно до второго-третьего этажа. Только вместо
художественных завитков или каких-то необычной формы наростов, с
этих стен свисали гроздья тел, рук, ног и голов. Истлевшие
человеческие останки были одеты в демисезонные наряды или комнатную
одежду. И то и другое — тоже порядком потрёпано. Когда-то яркие
тряпки выцвели на летнем солнце и поблекли под дождями.
А вот цвет мёртвой плоти,
переплетённой между собой словно гигантские нити, был совсем не
похож на то, как выглядели трупы, к примеру, на дамбе Щёлковского
шоссе. Серовато-желтоватая истлевшая кожа, сухие белые кости —
ничего подобного тут заметно не было.