— Ты опоздал, — недовольно молвит отец. Ну, он думает, что
молвит. На самом деле он бормочет по-стариковски. Но полсотни
приближенных в зале, охрана, пафосный трон из костей огромной змеи
который прикидывается креслом под патриаршей задницей и общий
антураж работают на него. Каждое его бормотание ловится ушами
придворных, как золотые монеты руками нищих. С трепетом, надеждой и
алчностью. И каждое кряхтение тут же отзывается в тронном зале эхом
перешептываний.
— Не опоздал, а задержался, — кряхчу я в ответ. Зал затихает,
только вскидывает морду отцовский цепной пес. Вообще-то он человек.
Просто он никогда не снимает покрывающую все тело кожаную одежду.
Почти как у чумного доктора, только вот вместо клюва, маска
изображает оскаленную собачью пасть. Пёс считается лучшим убийцей к
югу от гор Долгобородов. Я думаю, слухи врут. Он лучший и к северу
от них.
Я ответил резковато. Не так, как обычно отвечал Магн. Отец даже
поворачивается в мою сторону. Считается, что наша семья — прямые
потомки аристократии древней Империи, на которую тут все яростно
фапают. Общепризнано, что верные признаки правильного происхождения
— выдающийся во всех смыслах нос, отсутствие волос на голове и
бледная кожа. Отец вполне соответствует — вытянутый череп с
заостренными ушами, доставшимися ему от бабки, кожа бледная до
синевы, нос не просто длинный, он еще и крючком “благородно
нависает” до верхней губы. И, конечно же, не менее благородная
лысина сверкает красными бликами от отраженного света магических
светильников. Ему её натирают свиным салом, я уверен. Я мысленно
благодарю судьбу, что Магн пошел в мать — темно-русые волосы, синие
глаза, человеческого оттенка кожа. Нормальный, пропорциональный
нос. Только губы отцовские — резко очерченные. Хоть губную помаду
рекламируй. Правда у отца и остальных родственничков губы всегда
сложены так, будто им пахнет неприятно. К счастью, это не
врожденное.
До этого момента отец слушал человека, который мог похвастаться
тем, чем не мог похвастаться никто на этом свете. А именно — полным
к нему доверием моего отца. Это был Джакоб, наш казначей. Джакоб
тихонько что-то шептал отцу на ухо и показывал огромную расходную
книгу, нимало не смущаясь, что к шефу пришел сынуля. А я ведь весь
израненный. Едва выжил. Меня, между прочим, всю ночь лекари латали.
Я, может быть, и второй раз бы кони двинул, если бы не успел
вовремя прийти в себя и не дать себе кровопускание устроить. Аллё,
папа, давай уже обнимашки, все дела? Ага, счас. Вообще, я смотрю на
папашу и у меня внутри даже некоторая жалость к предыдущему
владельцу тела — спасибо, что хоть разговаривать научили. Впрочем,
это была работа наемных учителей. Отец с Магном, кажется лет, до
двенадцати толком не разговаривал. Да и потом, только по делу или
нотации читал.